Елена Чутская - Когда цветет олива

Вообще, жизненное обустройство у Маши происходило всегда высокими взлетами и резкими падениями, радость и счастье чередовались с разочарованием и горем по аккуратно вымеренной временем амплитуде то ли косинуса, то ли синуса, попарно и обоюдно. Зарегистрироваться на сайте знакомств она так и не рискнула, а вот через страницу инстаграма, где осмелилась показать миру свои студенческие работы, непонятными интернетовскими тропками на нее повально стали подписываться мужчины средних лет приятной наружности. Но в силу своей скромности и обыкновенной нехватки времени, Маша подписчиков игнорировала, а на вопрос «Привет. Как ты?» не отвечала ни единым словом.

Марио Тонини подписался к ней в марте, она хорошо запомнила этот факт, потому что грустный мужчина с красивыми черными глазами лично поздравил ее с Международным женским днем, прислав в качестве подарка открытку с изображением Сикстинской Мадонны мастера Рафаэля. Машу подкупило и незамысловатое поздравление, и прекраснейший образец искусства, которым она занималась всю сознательную жизнь, а именно, окончив институт имени В.И. Сурикова, проработала в художественных школах и частных мастерских почти двадцать лет. На интересе к живописи и завязалась ежедневная переписка. Марио поочередно высылал фотографии членов своей семьи в сопровождении краткой ознакомительной характеристики, и уже через месяц она знала все семейство Тонини из небольшой деревушки Сан-Стефано провинции Авеллино где-то недалеко от Неаполя.

– Маш, пойми, таких, как ты, тысячи. – Лора нервно откинула за спину прямые черные волосы, все норовившие залезть в тарелку с макаронами, и продолжила лекцию под заунывное бренчание дождевых капель за окном. – Тебе сама судьба улыбнулась…

После жаркого лета с первых дней сентября резко наступила осень, выполаскивая городские парки затяжными ливневыми дождями с пронизывающим ветром, который срывал зеленые листья с поникших ветвей и гнал по мостовой вдоль бордюров. Маша затосковала по теплу, по кратковременному отпуску возле синего моря. Директор школы искусств бесцеремонно прервала ее отпуск и попросила выйти на работу на целых две недели раньше положенного срока, но кого это волновало. Решив в один момент изменить свою скучную жизнь, три дня назад Мария Пронина написала заявление об уходе, мягко положила его перед удивленным секретарем и ни о чем теперь не жалела.

– У меня соседка так в Израиль уехала к американцу на жительство, – Лора продолжала разговор, не замечая, что собеседница задумчиво смотрит в окно, – а у мужа на работе сотрудница получила вид на жительство в Германии, брак с немцем вовремя оформила, сейчас живет и радуется …

В июне Марио написал странное послание. Просил у нее согласие на свой приезд в Москву. Маша не смогла ответить сразу, два дня нервничала, даже наведалась к сыну узнать его мнение, но Максим не захотел вникать в личные отношения родительницы, предложил решать все самой. Маша больше ни с кем не советовалась, хорошо подумала и согласилась. Через месяц потенциального жениха она встретила в Шереметьево. Сеньор Тонини оказался намного старше предоставленных фотографий, шел ему шестьдесят второй год, и, быстро подсчитав в уме, Маша определила свою молодость разницей в тринадцать лет. Вроде и немного, да только Лора и на этот счет, как всегда, поделилась своим мнением в откровенной форме.

– Машка, что ты с ним делать-то будешь? Он же старый!

– В смысле? – После отчетной художественной выставки, которая ежегодно предоставлялась высшему руководству в конце учебного года, Маша едва улавливала суть разговора.

– В сексуально-интимном смысле, Маш! Тебя что половая жизнь вообще не интересует?

И Лора воззрилась на нее негодующим взглядом широко распахнутых глаз с наращенными ресницами. Маша неопределенно пожала плечами и в целях самосохранения попыталась перевести разговор на другую тему. После окончательного разрыва с первым и единственным любовником, она уже лет восемь прекрасно обходилась без половой жизни, но посвящать лучшую подругу в столь интимный секрет не хотелось, стоило поберечь и без того ранимую самооценку от беспощадной критики беснующейся Лоры.

Во время пребывания итальянского гостя в Москве Маша предложила ему отказаться от проживания в гостинице и любезно разместила Марио в своей однокомнатной квартире. Чтобы не смущать и без того стеснительного мужчину, ночевать уходила к соседке по лестничной площадке, одинокой старушке бабе Наде. События Маша не торопила. На работе заблаговременно взяла целую неделю отгулов, выслушав при этом нарекание от заместителя директора, и каждый день показывала гостю красоты и достопримечательности любимого с детства города. Языковой барьер они успешно преодолели в первый же день. Общались с помощью мобильного переводчика, ненавязчиво поправляя произношение и грамматику, при этом Маша в разговоре чувствовала себя намного увереннее, сказывались двухмесячные курсы по изучению итальянского языка, на которые она заблаговременно записалась при наличии свободного времени. Но увидев в аэропорту полуседую голову сеньора Тонини, его заметно оплывшую фигуру близкую к начальной стадии ожирения, Маша немного растерялась от настигнутого разочарования, и тут же растерялся весь ее багаж знаний, за который она с лихвой заплатила без малого тридцать тысяч рублей. Пришлось довольствоваться обыкновенными словами приветствия, и к своему стыду Маше нечего было добавить в ответ на долгий и красноречивый поток непонятного певучего языка. Но даже несмотря на языковой барьер, общение их состоялось. Легко, непринужденно, в меру галантно Марио Тонини увлекал неискушенную женщину в водоворот комплиментов, чередуя короткими поцелуями обеих рук и сопровождая свои высказывания выразительными взглядами жгучих глаз с густыми ресницами и только. А к моменту расставания оба знали, что понравились друг другу в большей или меньшей степени. В большей – Марио, а в меньшей самой Маше.