Елена Третьякова - Любовь под зонтом

– А тебя как зовут?

Косяк, товарищ майор, даже не представился даме.

– Александр, можешь звать меня Саша. Меня так друзья зовут.

– Саша слишком просто, у нас в саду два Саши. Их по фамилии называют, чтоб отличать. Я буду тебя называть Алекс, как в книжке про принцесс. Мне мама читала.

Девочка слегка картавила и нечётко выговаривала некоторые звуки, но говорила быстро и бойко, иногда растягивая гласные. Это ее «Алекс» как током пробило по нервам. Так меня только мама называла, после ее смерти – никто. Переваривая эти почти забытые эмоции, связанные с детством и мамой, я краем уха слушал Катерину, которая рассказывала, что любит рисовать и что хочет пойти на английский, как Лизка из группы в саду. А вот фраза про то, что мама обещала купить карандаши с зарплаты, насторожила и заставила собраться. Или это метод воспитания – не покупать все, что ребенок просит по первому требованию, или с финансами у Татьяны Анатольевны туго. Тогда паззл с любовницей Никифорова не складывается.

Таня и так-то не была похожа на любовницу майора. У высокопоставленных любовниц спесь, высокомерие и чванливость на лицах застывают уже через пару месяцев отношений с сильными мира сего и въедаются намертво как хроническая болезнь. Даже выходя в тираж, эти дамы продолжают гордо нести свое непомерно раздувшееся эго и невероятно скудный внутренний мир. Таких подстилок я навидался на службе и в управлении, и в академии. Среди жен тоже частенько попадались подобный типаж, но чаще всего среди тех, кто был значительно моложе своих мужей с большими погонами.

Стать женой Игната Татьяна могла и не рассчитывать. Насколько я знал его как мужика, и как служаку, был он редкостной паскудой, жениться на женщине «с прицепом» не станет.

– Они такие тревуго-, тревагульные, ну такие знаешь, – Катя продолжала мне что-то объяснять про карандаши, а мозг уже занялся обработкой информации и решением задач по поиску новых сведений.

Софья, батина жена, которая воспитала нас с братьями как родных, всегда про меня говорила, что прежде, чем что-то сделать я хорошо подумаю, а прежде, чем подумать, я задумаюсь. Хотя соображал я всегда быстро, а вот с эмоциями всегда было туго, что ее расстраивало. Ну не воспринимает мой организм накал страстей и перепады эмоций, куда приятнее мне мозговой штурм и умозаключения, основанные на анализе данных.

В конце одиннадцатого класса, когда решил ехать поступать в Санкт-Петербург, я прекратил отношения с девочкой, с которой на тот момент встречался и крутил любовь, по ее мнению и мнению ее мамы, по совместительству подруги Софьи. Как мне казалось в тот момент, прекратил красиво, четко обозначив свою позицию по поводу невозможности дальнейшего развития отношений. Писать письма не буду, переживать по девчонке тоже, серьезных намерений у меня к ней не было, зачем ей давать ложные надежды? Так мне казалось честнее, о чем я и поведал. А к вечеру дома был скандал. Девчонка и ее мама в два голоса обвиняли меня в чёрствости и обзывали эмоциональным импотентом, пытаясь уколоть меня побольнее. Батя, придя с работы, концерт этот прекратил, выставив дам из дома. А Софье устроил головомойку по поводу ее подружек и их дочерей. Будь я чуть менее самоуверен, то обязательно расстроился, а так только махнул рукой и пошёл готовиться к поступлению.

Позже я прочитал немало книг по психологии, определил психотип и прошел кучу психологических тестов. И успокоился тем, что таким уродился. И ничего критичного в этом нет, мне жить не мешает.

Татьяна тем временем закончила разговор с Саньком и подошла к нам. Расстроенная и озабоченная, она постояла рядом молча, видимо, размышляя над сложившейся ситуацией с машиной. Потом решительно тряхнула головой и посмотрела на дочь, потом перевела взгляд на меня.

– Нам пора домой, сегодня был тяжёлый день. Спасибо вам, Александр. Давайте Катю, я сейчас вызову такси.

– Не надо такси, я вас довезу. Кстати, Кате можно шоколадку? – я спустил девочку с рук и протянул плитку Тане, пусть сама решает, давать или нет.– Пойдёмте к машине. Что решили с Матизом?

– Пока ничего, – шагая рядом, Татьяна крепко держала дочь за руку. Второй рукой Катя держалась за меня.

И я представил, как со стороны выглядит эта картина: мужчина и женщина ведут за руки ребенка, не хватает только, чтоб ребенок доверчиво виснул, раскачиваясь на родительских руках. Интересные мысли бродят в моей голове, ещё интереснее моя заинтересованная реакция на эти мысли. Старею, не иначе. Но даже тот факт, что одеты мы с Катей были схоже: она в джинсовый сарафанчик, а я в летнем пиджаке того же голубого оттенка, что и у Кати одежда, меня скорее рассмешил, чем насторожил. Нарисованная моим воображением картинка счастливых людей плотно засела в голове, так, что я, не отдавая себе отчёта в дальнейших последствиях, спросил: