Татьяна Смирнова - Катавасия

– Пошли, – сказала вышедшая следом митера.

Они сошли с холма и пошли вдоль моря, любуясь красотой закатного неба.

– И как тебе живется в обители? – Спросила митера.

– Как на небе. Я столько прочитала про подвижников и их святую жизнь, и теперь могу наслаждаться в обществе святых людей, – восторженно ответила Соня.

– Любишь читать? – Спросила митера.

– Да, в Москве я проглатывала книги ежедневно, наверное, здесь мне их будет не хватать.

– Ну, у нас есть библиотека, бери, что хочешь, – митера рассказала, где была комната с книгами и как туда заходить.

– Я все ждала, что сестры будут говорить о своем пути к богопознанию, что вечером за чаем мы сможем обсудить молитву или путь поисков истины. Мне бы столько от них узнать. Но за эти семь дней никто со мной не поговорил. Кроме общих фраз про хорошую погоду и тихое море, я ни о чем с ними не говорила.

– Все разговоры ведутся с благословения игуменьи, так что не жди бесед. Для бесед мы с тобой будем выходить из обители, когда я назначу время, – резюмировала Пелагея.

Соня приняла это как данность, «в чужой монастырь со своим уставом не лезут», можно и потерпеть. Но уж у митеры она выведает все секреты духовной брани. Конечно, веселые студенческие разговоры Соня не заводила. Но была достаточно общительной, учась в Универе, и уж точно за словом в карман не лезла. Она вспомнила, как по ошибки зашла в другую аудиторию и сдала экзамен не по своей дисциплине, и так бы и ушла довольная домой, если б экзаменатор не обнаружил, выставляя пятерку в зачетку, что она с другого факультета.

А тут «духовное училище».

– Хорошо, я все буду спрашивать у вас, – с опозданием ответила она Пелагеи.

– Что тебя беспокоит? – Спросила митера.

– Вот, ко мне во время молитвы приходят мысли о молодом греке на мотоцикле, которого я мельком видела. И это мне мешает не рассеянно обращаться к Богу.

– Отгоняй эти мысли, и они со временем улягутся. – Митера подошла к набегающим волнам моря и бросила камушек в воду. – Видишь, разошлись круги, но пройдет немного времени, и гладь опять станет ровной. Думаю, тебе поможет, если ты будешь бросать камни в воду, размышляя об этом.

– Замечательно, – Соня была в восторге. Так просто и действенно.

– Монахини берут особое благословение. Чтобы не мыться, и при этом они ежедневно протираются, – продолжала митера. – Я пока не благословляю тебя на этот подвиг, ходи в душ, как и другие послушницы.

– Хорошо, я все приму из ваших уст, это так здорово, иметь кого-то, кто печется о твоем духовном росте. Вы для меня дороже родителей.

– Не я, в духовной жизни у меня свой наставник, у него был предыдущий и так далее.

– Да, это как цепь, я беру вас, вы берете своего, он своего, и так до времен апостолов. – Соня даже представила золотую цепь, соединяющую в вечности множество аскетов, живущих для вечности. Дух захватывало, что, наконец, и она стала звеном такой цепи. Ради этого можно было стерпеть любые напасти. «Благослови, душе моя, Господа. И вся внутренняя моя – имя святое Его», пришли на ум слова из псалтири.

И напасти, как по мановению свыше, не замедлили прийти. Сестры обители, видя усердие Сони, начали пользоваться ее бескорыстием и добротой. Они просили за себя убрать стол, вымыть полы или исполнить еще какие-то, назначенные им, послушания. Соня безотказно помогала. С каждым днем времени на сон оставалось все меньше. А с учетом молитвенного правила, которое у нее было, спать ей приходилось от силы по пять часов. Но она не роптала, готовая вести духовную брань, разве могла она обижаться на тех, кто помогал ее духовному росту. И жаловаться митере было не в ее правилах. «Верно, они испытывают меня. Может, даже по благословению митеры. Ведь каждая из них пришла ради аскезы…» Эти мысли успокаивали вскипающее временами чувство справедливости. И Соня продолжала нести послушания за нескольких сразу. Подходило время Рождества. Сестры по вечерам собирались репетировать рождественские песни, а Соня мечтала, как она проведет праздник Божий в святой обители. Монахиня с мужскими чертами лица полезла за пару дней до праздника вешать декорации на окна обители и упала со стремянки. «Ну, ничего, вот завтра я почувствую настоящий праздник». Но наступило завтра и промелькнуло в хлопотах. Мыть полы, расставлять столы для гостей, разложить приборы. Выстоять всю долгую службу, то и дело передавая свечи к чтимой иконе от стоящих сзади богомольцев. Когда Соня ночью спустилась в часовню, прочитать свое обычное правило, то у нее осталось только сил произнести: «С днем рожденья, Господи». Наутро огромная толпа богомольцев заполонила обитель. Они немного постояли на службе, и потом долго угощались в трапезной. Соня убирала грязную посуду, мыла пол и задвигала столы. «Прости меня, Господи, за эту суету».