Лора Вульф - В огороде бузина

«Все свои, чужих нет», – пенсионерка крепче ухватилась за милого. Участковый нырнул рукой в карман форменных брюк и вытащил какие-то бумажки, отыскав нужное, он подозвал хозяйку и протянул ей раскрытый паспорт.

Женщина взяла в руки документ и с интересом принялась его рассматривать. С первой страницы на нее взирал лохматый брюнет, отдаленно и смутно напоминающий Ромика в густом парике.

«Мундияну Юлиан Игнациович, – по слогам, осторожно, прочитала она. – Кто этот Мундияну?» – недоверчиво спросила женщина.

Участковый оживился, хохотнул и совершенно серьезно изрек: «Муж твой!»

«Коля?» – пенсионерка испуганно обернулась на портрет супруга.

«Совсем у баб от любви башню сносит, – Витя потянулся и скрестил ноги, понемногу трезвея. – У тебя два мужа, – стал он объяснять впавшей в ступор пенсионерке. – Вот один, умерший, – он показал на портрет на стене. – И вот он второй, действующий», – он ткнул в мертвецки бледного Рому.

Разум, постепенно, слабыми ручейками, возвращался к Римме Васильевне.

«Так мне теперь его так и называть, – она заглянула в паспорт. – Юлиан?»

«Это по желанию, – Виктору уже порядком надоела эта канитель. Он поднялся с дивана. – Биографические данные и место прописки заучить, государственную границу не пересекать, вопросы есть?» – он выжидающе уставился на присутствующих.

Женщина метнулась к шкафу, где лежала заранее приготовленная сумма, снятая со сберкнижки, достала ее и протянула пачку купюр скучающему Борщу.

Витя, немного наклонив голову, визуально прикидывая тоннаж предлагаемого гонорара, в душе удивился наивности клиентки. Но немного подумав решил, что паспорт молдаванина, бесследно растворившегося на бескрайних строительных площадках страны, случайно завалялся у него и как нельзя лучше подходит под нужный типаж и возраст. Он, с совершенно безразличным видом, отправил наличность в карман. Паспортами участковый, конечно, не торговал, это была случайно подвернувшаяся шабашка.

Борщ еще раз глянул на молодых и спросил: «Фамилию при бракосочетании, тетя Римма, я думаю, менять не будешь?» Виктор опять хохотнул и вывалился из помещения.

Долго еще горело в спальне у пенсионерки электричество, лежа на широкой супружеской кровати, в свете ночника, Ромик заучивал мудреные паспортные данные. Римма Васильевна умиротворенно дремала рядом и на эту благостную картину взирал горестно-изумленный Николай.

Райка привычным движением откинула щеколду на калитке. Зайдя во двор, она кивнула возившемуся около насоса Ромика и зашла в дом.

«Римма, Артемка к своему деду вернулся, говорят ему работяги бока намяли, зарплату требовали!»

«Вот это новость», – Римма Васильевна оторвалась от готовки и с интересом взглянула на подругу.

«Я знала, что тебе понравится, – Райка привычно важно выгнулась. – А это, – она взглянула в окно, – тебе вряд ли понравится, гляди кто по лужам шлепает!»

По поселковой улице шла золовка Риммы Васильевны, родная сестра Николая – Надежда. Жила она в городе и совсем недавно узнала о наличие у вдовой невестки молодого любовника. Теперь она приехала, чтобы взглянуть в глаза этой «распутной бабе».

«Распутная баба» прильнула к окну, предчувствуя настоящее торнадо.

Надежда уже с порога, не успев толком поздороваться, а отношения у родственниц и раньше оставляли желать лучшего, поперла буром, то причитая, то просто переходя на крик.

«Римма, ты, говорят, бомжа здесь, в Коленькином доме пригрела?» – она возбужденно хлебнула воздух открытым ртом как большая рыба, готовясь к дальнейшему диалогу.

Римма Васильевна, картинно подбоченясь, состроив умильное выражение на своем посвежевшем от большой любви лице: «Замуж я вышла, Надежда! Мужчина серьезный, работящий, моложе меня, и мы обожаем друг друга!»

Женщина-рыба от такой наглости отчаянно замотала головой.

«Коленька, как же ты на все это смотришь», – она подскочила к портрету брата над кроватью, брат на фото максимально вжался в стену, предвидя грандиозный скандал.

«Ты хоть бы портрет мужа перевесила, паскудница», – Надежда с отвращением толкнула аккуратную гору подушек на кровати.

«Сама ты паскуда», – Римма Васильевна бросилась подбирать подушки, отпихивая золовку от постели, та пошатнулась и упала на крепко сбитый зад, вереща при этом как свинья в загоне и тщетно пытаясь встать.

«А что он, икона что ли?» – Римма Васильевна, не обращая внимания на неистовое барахтанье Надежды среди подушек на полу, залезла на кровать, сняла с гвоздя фото мужа под стеклом, машинально протерла пыль на портрете и продолжила, стоя с изображением супруга в руках.