Катерина Траум - Последняя кража

– Что ж, Джей-Джей Фостер… Не думай, что тебе сойдёт это с рук.

До этой чёртовой ночи я не считал себя плохим человеком. Нет, у меня не было иллюзий и оправданий своим делам, далёким от законности. В конце концов, это мой выбор. Но презрение в тех самых голубовато-серых глазах было сродни удару молотком по яйцам. Сколько лет я не виделся с Софи Аттвуд, образцовой отличницей из обеспеченной семьи? Не помнил. Годы вообще летят незаметно, когда ты не живёшь, а выживаешь. С самого рождения, каждый час.

Я вырос в Блэксайде, на окраине Ньютауна – по факту на обочине мира. Настоящий смысл этих слов поймёт только тот, кто испытал это на себе. Будучи слишком хилым и болезненным ребёнком для этого болота, я постоянно мучился приступами кашля, потому что спал в разваливающемся гнилом трейлере на продавленном диване, регулярно отмораживая задницу зимой. Всегда старался быть неприметным, чтобы не нарваться на чужие кулаки и ехидство. Матери не помнил: вроде бы, сбежала с каким-то мужиком, когда мне и трёх лет не исполнилось. А может, и просто отбросила коньки от очередной дозы. Отцу же было откровенно похер, жив я или нет. Предел забот – это раз в сезон притащить кем-то отданные вещи не по размеру, да накормить едой из бара, оставшейся с чужих тарелок. Приходилось карабкаться самому.

Вместе с такими же полуголодными пацанами, чьи отцы регулярно или пропадали, или сидели за решеткой, я брался за любую работу. Почистить снег с дорожки зимой, расклеить объявления, таскать ящики с бутылками или гулять с чужими собаками. Но везло на такое редко. Я до сих пор помню, как сорвался впервые: в школе на перемене стащил из рюкзака Китти Бросман шоколадку. Это было отчаяние, а ещё злость за очередные тумаки от отца и настолько голодный желудок, что болели кишки. Но батончик оказался чертовски вкусным. Настолько, что остановиться уже не вышло.

Мне помогала неприметность и тощее телосложение. Никто не обращал внимания на такую плесень, как отброс из Блэксайда, по тупой прихоти папаши устроенный вместо более привычной отстоям чёрной школы в полированный «Ньютаун Хай». И это оказалось очень даже на руку. Кругом обеспеченные одноклассники, не особо переживающие из-за пропажи пары долларов или пакета с сэндвичами. Я был предельно осторожен, всегда брал только самое необходимое, чтобы протянуть ещё день. И за всё своё обучение не попался ни разу.

Потом отца посадили за какой-то пьяный дебош. И ещё раз. Сейчас Джей-Джей старший отбывал уже то ли третий, то ли пятый срок – никто не считал. Стало ещё тяжелей: теперь надо было платить за трейлер, брать где-то одежду… А паренька, еле как закончившего школу и выглядящего бродягой, не стремились брать на постоянную работу. Я смог устроиться лишь на автомойку, где упорно поддерживал репутацию патологически честного человека. Платили там ровно столько, что едва хватало на еду. Но никто из тех, кто знал тихого парня днём, не был в курсе, что мне приходилось делать ночью. Сколотив крохотный отряд из старых друзей, живших абсолютно так же, я внезапно откопал в себе папашины лидерские задатки. Меня слушали и уважали за удачливость в делах и очень осторожный подход. А ещё за ловкость, ведь нет лучшего вора, чем тот, что может вытащить из чужого кармана бумажник, просто загипнотизировав жертву взглядом. Девчонки в автобусах велись на это со смешным постоянством.

Обычно все наши вылазки ограничивались тихим проникновением в чужие дома ночью, а ещё лучше – когда хозяев нет. Я научился пользовался отмычками и благодаря так и не раздавшейся худощавой фигуре залезал в любую щель и неосторожно распахнутое окно. Никогда не грабил тех, кто и без того не сводил концы с концами. Только жирные, лощёные коттеджи из новенького престижного района, среди блэксайдовцев уже прозванного местным «Эльдорадо». Оборзевшие от денег и вседоступности богатеи – вот идеальные жертвы. Я всей душой ненавидел такие дома. Пропахшие домашней едой, которую никогда не пробовал. Чистые и ухоженные дворики, не засыпанные слоем сигаретных окурков и покрытые ровными газонами. Эти комнатки с мягкими диванами и занавесками на окнах. Плоские экраны навороченной техники и домашние животные.

Вот уж точно не ожидал встретить в очередной такой вылизанной норе те самые, огромные глаза: цвет неба, которое готовится к грозе. В них шок, а затем отчётливое презрение, обличающее меня перед самим собой. Противно. Привычная осторожность полетела Сатане под хвост. А эта девчонка в глупейшем розовом фартуке всё также завязывает хвостик на блондинистой головке и морщит лисий тонкий нос.