Валентина Кострова - Проданное Счастье

– Натан, – меня осторожно трогают за плечо. Открываю глаза, равнодушно смотрю на обеспокоенное лицо Никольской, опять прикрываю глаза. Она садится рядом, находит мою руку и сжимает ее. Я не вырываю ладонь.

Сидим рядом друг с другом, Маша хранит молчание, по вздохам понимаю, что сдерживает себя от ненужной беседы. Я ей не звонил, не имею представления, откуда она узнала о произошедшем, как выяснила номер больницы, в которой нахожусь. Это неважно и неинтересно.

– Давай я тебя отвезу домой, – крепче стискивает мою ладонь, я морщусь от неприятных ощущений.

– Я не хочу домой, – сглатываю, освобождаю руку из рук Никольской, встаю. Подхожу к окну, ставлю на подоконник стаканчик.

– Поехали ко мне.

– Нет. Спасибо, Маш, за предложение, но я остановлюсь в гостинце. Езжай домой, не сиди со мной, завтра у тебя сложный день, – бросаю на Машу косой взгляд, она поджимает губы, соглашается. Завтра у нее суд, нужна ясная голова. Мои дела меня подождут.

– Если что, звони, – встает, кладет руку мне на плечо, скользит ладонью по спине. Я не оглядываюсь, когда слышу стук каблуков, смотрю в окно, ловя в нем свое отражение и удаляющуюся Никольскую. Когда ее силуэт пропадает из поля зрения, оборачиваюсь, иду в сторону поста.

– Извините, а не подскажете, в какой палате находится второй пострадавший? – медсестра внимательно на меня смотрит, наверное, мой уравновешенный вид подкупает, и она называет палату. Она, по идее, не имеет права предоставлять мне такую информацию, но, может, думает, что я иду с благими намерениями. Мысленно усмехаюсь, а девушку благодарю улыбкой.

Иду по пустому коридору, перед нужной палатой замираю. Берусь за ручку, открываю дверь. Одноместная палата. На койке лежит парень лет двадцати. Его возраст я позже, конечно, выясню, и не только возраст. Я узнаю даже, о чем он думал в момент аварии.

– Кто вы? – испуганно лепечет парень, приподнимаясь на локтях. Я подхожу к койке, внимательно его рассматриваю, сканирую пытливым взглядом его лицо, все в ссадинах, мелких порезах. Краем уха слышал разговор молодых медсестер, что второму участнику аварии повезло родиться в рубашке. У него сломаны ребра, сотрясение и гематомы. Жить будет. А мои нет.

– Совесть не мучает? – со стороны мой голос звучит слишком спокойно, я позволяю себе ухмыльнуться.

– А вы батюшка? – наглец усмехается, выглядит бледным, но взгляд не отводит в сторону. Сжимаю зубы, сжимаю спинку койки до побелевших костяшек. Желание доломать этого ублюдка настолько велико, что у меня перехватывает дыхание.

Дышим, дышим, глубоко и нечасто. Не нужно поддаваться порывам, чтобы потом не пожалеть. У меня есть возможность наказать его законно. И я его накажу, по всей строгости, с максимальным сроком, чтобы усвоил этот урок на всю жизнь.

– Поправляйся. Здоровье тебе еще пригодится, – стучу кулаком по спинке, парень хмурится, жует свои пересохшие губы. Покидаю палату, нужно уходить отсюда, пока еще сдерживаю себя.

Уезжаю из больницы, снимаю номер в отеле поближе к работе. В кабинете у меня есть запасные ботинки, костюм и рубашка. Висят давно и без дела.

Захожу в номер, бросаю пластиковый ключ, ключи от машины и дома на столик возле телевизора. Снимаю с себя всю одежду и иду в ванную. Врубаю на полную мощность душ, встаю под струи, закрываю глаза. Несколько минут стою неподвижно, потом упираюсь ладонями в стену, склоняю голову на грудь.

Первый хрип из меня вырывается сдавленно, сдерживаемо. Слезы смешиваются с водой. Прислоняюсь спиной к стенке, сползаю вниз, обхватываю голову руками. Струи воды бьют меня по плечам, рукам, спине, как точечные иголки.

Я не смогу… Не смогу жить без них… Зачем? Зачем мне жизнь, если их нет рядом…

Осознание, что я их больше не увижу, не услышу их смех, не почувствую на своей шее их руки, скручивает меня. Я, как смертельно больной, на полу душевой корчусь от боли в груди, не зная, как ее унять.

Какие мне теперь пить таблетки, чтобы обезболить себя? К какому мне идти доктору, чтобы прекратил мои душевные муки?

Зачем эта жизнь, когда самых любимых уже нет…

5 глава

Голова кружится, перед глазами черные точки. Всматриваюсь в монитор, моргаю, только через некоторое время все восстанавливается. Вздыхаю. Мне нужен полноценный сон и сутки отдыха, чтобы никто не звонил, не трогал меня, не выражал соболезнований и сочувствия.

– Я принесла тебе обед, – в кабинет без стука, без приглашения, как к себе домой, заходит Никольская.