Надежда Жирохова - Нахал

– Отпусти ее, – грубые нотки заставляют нас обоих замереть на месте.

Я судорожно дышу.

Огнев слазит с меня, а я, дрожащими пальцами, начинаю одергивать свое платье. Ну и ситуация, хуже не придумать. Я готова воздать хвалу небесам и тому, кто так вовремя остановил этого гада. Вот только переведя взгляд на дверь, я уже не так уверена в том, что получится отсюда выбраться. Макс Туманов стоит в проходе и смотрит на Огнева так, как будто пять минут назад сожрал упаковку горчицы, не запивая. Такая ярость сквозит в его серых глазах, что дрожь ползет по позвоночнику.

– Я, кажется, дал тебе понять, что тот случай, с Никой, был последний. Я обещал твоему отцу.

– Туман, не заводись. Эта шкура выделки не стоит.

Макс даже не удостаивает меня взгляда, как будто я ваза, в углу приевшаяся, и никому не интересная.

– Уходи, иначе завтра же твой батя обо всем узнает.

– Ты еще об этом пожалеешь, – хрипит Огнев и, грубо задев его своим плечом, выходит из комнаты. От резкого хлопка двери я подпрыгиваю.

Я, очухавшись, тоже иду к двери. Благодарить этого подонка за свое спасение я не собираюсь. О чём Алла вообще думала, связавшись с этим монстром, еще и меня пыталась под него подложить. Да мне даже рядом с ним находиться неприятно. Меня, буквально, всю передергивает. Остается последний шаг до двери, как, грубое: – Стоять, – разрезает воздух.

Я оборачиваюсь и делаю глубокий вдох. Смотрю, как он перекидывает в руках спиннер и, нахально, смотрит на меня. Макс наклоняет голову на бок так, что челка падает на лицо, и я перестаю дышать. Я нутром ощущаю опасность, исходящую от него, и делаю шаг назад. Этот парень излучает такую энергетику, что хочется сжаться.

– Я тебя спас, а я просто так ничего не делаю, – его голос звучит, как угроза.

Я всегда ценила в себе то, что уверенно могу дать отпор любому, и в самых критических ситуациях не пасую ни перед кем. Тут же я дар речи потеряла, ощущая, как по венам ручьем растекается кровь.

– Я не просила этого делать, – вырывается из меня. Бросаю свой взгляд в сторону двери, мечтая оказаться за ней. А еще лучше на другой планете.

– Раздевайся и танцуй, с тебя должок.

Мысленно я уже представляю, как стягиваю с себя платье и извиваюсь перед ним, щеки алеют. А затем обматываю его шею грубой тканью и начинаю душить. Эта сволочь хочет вывести меня из равновесия. Как же я ненавижу ему подобных. Скорее всего, он ждет, что я испугаюсь и буду его умолять отпустить. Такие придурки питаются чужими страхами. В голове еще, как маленький, надоедливый червячок, пищит Алкин голос:

«Макс Туманов, твоя цель. Влюби его в себя и брось».

С чем черт не шутит! Что я теряю? Голова готова взорваться от противоречивых мыслей. Другого шанса, выполнить свое задание, у меня не будет. Нужно действовать здесь и сейчас, и не отвлекаться на трясущиеся коленки.

Цепляю руками свое парадно-выходное платье и стаскиваю через голову. Волосы, каскадом, разлетаются по плечам, ткань отлетает в сторону… Ловлю его потемневшие зрачки и поражаюсь собственной смелости.

Глава 3

Наверное, я сумасшедшая…

Кровь закипает и бурлит, сердце готово разорвать грудную клетку. Если бы я не выпила до этого пять коктейлей, я бы, скорее всего, трусливо сбежала, и никогда бы не рискнула на такую глупость. Знаю же, что он яркий представитель этих сволочей. Даже Огнев, рядом с ним, смотрится, как назойливая тень, и уступает, не говоря уже о простых смертных. Если перейти дорогу Максу Туманову, можно смело переезжать в другое место жительства, а еще лучше на другой континент, и не факт, что этот придурок тебя, из-под земли, не достанет.

– Смелая, – шепчет он, приходясь по мне взглядом. На мне кружевное белье, довольно откровенного кроя. Руки дрожат, желание прикрыться бурлит на подсознательном уровне.

Он вскидывает спиннер и, как коршун, наступает. Тело моментально реагирует, мурашки разбегаются по коже. Подходит настолько близко, что я ощущаю его дыхание на своем виске. Пошевелиться не могу, тело парализовало. Мысль о том, что нужно бежать, приходит слишком поздно. Макс дует на мое плечо, а затем проводит по нему резьбой от спиннера. Движется дальше, оставляя полосу на груди, и дышит слишком часто. Кислород застревает в горле от этого касания. Его рука отодвигает край кружевных трусов, и он проталкивает туда спиннер, и вдавливает холодный металл мне между ног. Это движение заставляет меня вздрогнуть и напрячься всем телом. Никто и никогда не запихивал мне в трусы железные игрушки. Резьба скользит по половым губам, я каменею, и готова беззвучно повторять: что, черт возьми, ты творишь?