Виолетта Лосева: Два Виктора и половинка Антуанетты

Чего-то точно не хватало.

Зрительный зал зашелестел аплодисментами.

– Изысканно, – аплодисменты оценили этот приятный шелест, – это не концерт, не шоу, взрываться не нужно.

– Смотрю я на то, как люди проводят вечера, и думаю – чего им не сидится дома, – проговорил сорокапятилетний юноша, глядя на свою спутницу за столиком в кафе.

– Смотрю я на то, как ты проводишь жизнь, и думаю – что я делаю с тобой здесь? – почти сказала его спутница, но в последний момент решила промолчать. Не так уж часто они выбирались куда-то вдвоем.

«Проводишь жизнь» – хорошая формулировка», – подумал бармен, переставляя кофейник.

«Вот именно, – подумал кофейник, – проводить время – это одно, а проводить жизнь – это совсем другое. Уж я-то знаю это, слушая всю жизнь разговоры вокруг… Приходят на чашечку кофе, а потом выпивают целый кофейник. А известен этот повод проводить время именно как «чашечка кофе».

– Да-да, конечно, – подумал кофе. Все-таки «подумал», а не «подумало», – Приходят на чашку кофе, а заказывают пиццу и сок. Ах, штампы, штампы…

– Это имеет значение! – главная героиня произнесла эти слова настолько хорошо поставленным голосом, что даже шестнадцатый ряд партера услышал ее очаровательную хрипотцу.

– Да, это играет определенную роль, – негромко подтвердил герой второго плана, прохаживаясь по сцене и понимая, что он должен сказать реплику, но при этом не должен затмить (а он считал, что он-таки мог это сделать) главную героиню.

– Это одно и то же, – небрежно бросила главная героиня. Она – и голосом, и выражением лица, и всей фигурой – отчаянно делала акцент на то, что все остальные – это только фон.

«Я хочу играть эту роль. Я хочу играть эту роль, – Зи Гранкина повторяла эти слова, как таттву, и подвергала себя опасности, сев за руль после двух бокалов вина.

«Я хочу иметь значение… Я просто хочу иметь значение…, – думала спутница сорокалетнего юноши, размешивая сахар в чашечке кофе.

– Слишком большая роскошь по нынешним временам, – откликнулась чашечка кофе, хотя девушка размешивала сахар совершенно беззвучно, – Слишком большая роскошь – чтобы у тебя брали то, что ты хочешь отдать… Мне это удается с некоторыми посетителями, но не со всеми… Да еще сахар остается на донышке. Или губная помада на краю…

– Любимый, жизнь состоит не только из действий и вещей. Есть еще что-то неосязаемое, то, что чувствуют не все. Бедные, бедные люди… Те, кто знает, что это такое…, – сказала Антуанетта воображаемому слушателю.

Она была весьма начитанной дамой и хорошо знала, что Гоголь, Гегель и Бабель – это совсем разные мужчины.

– Мою третью книжку «завернуло» издательство, – печально сказала Елена Василию Ивановичу.

«О, наверное, это писательница, – подумал бармен, разглядывая фужер на предмет отпечатков пальцев и губ, – хотя, может быть, и какая-нибудь научная дама. Впрочем, нет. Околонаучные дамы не выглядят так роскошно… И еще раз «впрочем», не так уж много я повидал близких к науке дам, чтобы уметь отличать их от других по внешнему виду и разговору…»

– Есть идея, – отозвался ее спутник, – Давай сделаем акцию: покупаете две книги, третья – в подарок. Три книги по цене двух. Первую покупаете, две остальные – со скидкой.

– Романтик…, – Елена приподняла правую бровь и вздохнула, – Это все равно, что твои слезы и мученья кто-то мешает чайной ложечкой в стакане, позвякивая о края, и пробует на вкус.

«А потом говорит: «ну что ж, в целом, пить можно…», да?» – продолжил ее мысль бармен, который до недавнего времени «баловался» драматургией, а теперь вынужден был хорошо понять, как реагируют посетители на те или иные напитки.

– Увы, – звякнули беззвучно слезинки, которые так и не появилась в глазах, – как обидно, когда рвешься наружу, хочешь, чтобы тебя услышали, а кто-то решает, что это неприлично.

– О, здесь было столько слез, – вздохнули стены театра.

– Прямо не знаю, что делать, – проговорила грустная девушка по имени … Впрочем, ее имя в данный момент не имело никакого значения, – Я предлагаю решение, а он продолжает жаловаться на жизнь.

– Пора бы уже понять, – ответило ей решение, – Если у человека, который любит жаловаться, отнять повод для жалоб, то он почувствует себя обделенным. Ему будет катастрофически чего-то не хватать. Это не сделает его счастливее.

– Почему так происходит? – спросила она.