Виктор Улин - Танара

Но сейчас, на этой чужой, лишенной проблем земле, он чувствовал, как сон обволакивает сам по себе.

Тем более, что для ухода из реальности осталось сделать всего два движения: положить книгу на тумбочку и выключить бра.

Наконец Грейфер так и сделал.

И почти тут же заверещал сотовый телефон.

Уже засыпая, он не сразу локализовал источник неприятного звука. Он вообще забыл про существование мобильника, сунул его в сумку с вещами и не брал с собой на прогулку. И, вероятно, ему уже звонили, пока он наблюдал взлетающие самолеты, пил бренди и наслаждался красотами ночного берега.

Чувствуя, как отчаянно противится все существо, Грейфер встал, по звуку выудил проклятую вещицу. На дисплее злобно мигал его домашний номер.

Звонила жена.

Или теща.

Что, в сущности, мало отличалось друг от друга.

Ощутив мгновенный обвал всего мягкого, успокаивающего, убаюкивающего, что успело появиться в душе, Грейфер почти с ненавистью откинул микрофонную крышечку.

Он родился жарким летом одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года в городке Акмолинске – которому лишь через три года предстояло сделаться Целиноградом – в большой и дружной семье обрусевших немцев.

Вообще-то его фамилия должна была писаться согласно звучанию – « ГрАйфер ». Но чиновник, выдававший кому-то из предков первый паспорт, просто переписал ее с немецкого на русский буква в букву. Так все они стали именоваться Грейферами.

Грейфер не знал своих корней: были ли его прадеды ссыльными поволжскими немцами, или мигрировавшими на восток полусвободными потомками припущенников Екатерины, заселявшими очищенные от пугачевщины земли – или просто исконно казахстанскими немцами. Хотя сам он понятия не имел, когда и каким образом появились немцы в Казахстане, поскольку это его не интересовало ни в малейшей степени, равно как история собственной семьи.

Его вообще ничто не интересовало в жизни.

Ничто, кроме одной вещи, ради которой стоило жить нормальному человеку: авиации.

Нет, конечно, наверняка он увлекался чем-то в раннем детстве: какими-нибудь кроликами или почтовыми марками. Но сам себя он ощущал человеком с точки великого перелома, случившегося в его биографии.

Когда в возрасте неполных девяти лет его прокатил на старом, как мир, « По-2 » веселый русский летчик дядя Шура – сельхозавиатор, травивший ядохимикатами просторы целинных полей.

Грейфер прекрасно помнил это главное открытие своей жизни. Не жутковатую радость высоты, не крошечные фигурки людей, и не узкие полоски всходов. Его переполнило ощущение полета – точнее, нахождения в самолете. Которым можно управлять, то есть лететь самому.

Конечно, управлял самолетом сидевший в передней кабине летчик, но Грейфер видел его движения и скрипучие перемещения тросов, которые в « По-2 » тянулись поверх обшивки – и понимал, что самолет направляется рукой человека. Это было столь потрясающе, что он захлебывался от нахлынувшего со всех сторон счастья. И чувствовал, как само существование наполняется новым смыслом.

Вероятно, было в нем от рождения нечто, подспудно стремившееся к небу. Недаром же этот, лишь слегка знакомый с отцом дядя Шура запросто взял его покататься и даже не стал – как сделал бы любой разумный взрослый человек! – намертво привязывать к сиденью. Просто посадил в заднюю кабину, надел ремни, укоротив их до предела, и велел сидеть, держась за железные части, и не высовываться наружу.

Этот полет решил всю его оставшуюся жизнь.

Что казалось весьма странным с точки зрения родственников: среди Грейферов никогда не имелось тяги к технике. Семья была естественнонаучной и гуманитарной; сам отец Грейфера – агроном, – как истинный интеллигент, не мог вбить в стенку гвоздя, не отшибив при этом палец. И уж конечно, никто не помышлял о такой строгой и воинственной профессии, как летчик. Тем более, что даже тогда, через пятнадцать лет после смерти Сталина, семья продолжала по инерции жить в страхе прежних времен, когда все немцы находились под контролем и имели обязанность регулярно отмечаться в органах НКВД.

Маленького Грейфера это не волновало.

В девять лет он уже знал, что будет именно летчиком. Чего бы это ему ни стоило.

Он пошел в авиамодельный кружок местного дома пионеров; он упросил родителей выписать ему все журналы, касающиеся авиации; он жадно ловил все, что хоть в малой мере было связано с самолетами.