Евгения Пёрышкина - В феерии любви

Следующий абзац (до конца главы) толстым мальчикам читать запрещается.

После позднего возвращения в пансионат мы все вшестером ужинали в комнате на третьем этаже. Ужин накануне нам выдали сухим пайком. Итак, мы развернули все пакеты, налили горячий кубанский чай в кружки. И каждый делился своими впечатлениями о проведенном дне. Во время чаепития, чтобы не уронить пластиковый стакан с кипятком, я оперлась локтями о стол. Почти следом рядом со мной появились локти мальчика. Энергия волной прокатилась по мне сверху вниз. Мурашки пробежали по рукам и спине. Для соблюдения приличий я сделала жест, что отодвигаюсь в сторону, но всего лишь жест – качание телом, руки же оставила на месте. Если было бы можно, я бы плотнее прижалась к Сережке.

Вообще нужно сказать, что с этого эпизода мы с Сережкой негласно договорились, что сидеть будем рядом, бок о бок. Мне нравилось, ему, предположительно, тоже. Надо бы уточнить у него самого. Но если он по определению «толстый», то может статься, что ему было «без разницы».

На следующий день Сережка оказался в ударе. Так на него повлияла позавчерашняя тема разговора. Из него просто посыпались английские словечки и фразы. Скажет слово и хитро улыбается, ввернет к месту и не к месту общеизвестную фразу из разряда вежливых и опять радуется. При этом его произношение скорее напоминало китайский язык, например, «тянк ю» или «гив ми плиз». Такое искаженное звучание никак не сочеталось со звучанием моря в моей душе. Я попросила уволить меня от них. И чтобы сгладить эту, возможно, не совсем корректную просьбу, я предложила Сережке поучить полноценные английские фразы, типа «Whatwouldyouliketohave?»

Сказав об этом, я обнаружила в глазах толстого мальчика искренний интерес. А интерес к объекту, который я преподаю в колледже, совершает удивительные вещи со мной. Ну, не совсем уж так, не стоит понимать буквально, но все-таки.

Чтобы немного подогреть интерес мальчика Сережку к английскому, я даже вооружилась ручкой и листочком для записи простых грамматических и лексических норм.

В нашей комнате стояли три кровати через небольшие промежутки. Я лежала на своей кровати поперек так, что мои плечи и руки лежали на соседней кровати Валентины Степановны. Сергей, поначалу сидевший на своей кровати у стены, переместился на центральную кровать своей бабушки. Итак, приняв лежачее положение на животе, я обучала Сережку вопросам и ответам. Он проявил себя смышленым и сообразительным. Ну что ж, тем лучше и приятнее общаться. Валентина Степановна, кстати, лежала рядом и не спускала с нас своего зоркого ока. Но когда английские фразы стали повторяться одна за другой, ее око задремало. Я немного расслабилась и позволила себе небольшую вольность. Я ставила своему ученику почти невесомые шелбанчики, когда он ошибался, и пожимала руку, если он проявлял талант запоминания и понимания. Думаю, отличный состоялся урок.

Утро закончилось, а также время ожидания сбора второй тройки – Марины, Владислава и Дины Николаевны – для выхода на экскурсию. Я одела какую-то длинную блузу и спросила у Валентины Степановны, как я выгляжу в ней. Ее опередил Сережка. «Бэстов де бэст», то бишь лучшая из лучших, – быстро откликнулся он. Понимать ее буквально или нет, я не определилась, но значением фразы, безусловно, обольстилась. И опять эта веселая, искрящая улыбка на лице мальчика. С ума сойти можно.

Этот урок английского напомнил мне другие уроки английского, даваемые одному человеку, в которого я также успешно влюбилась. Но это давняя история. И ее я расскажу отдельно.

Следующий абзац (до конца главы) толстым мальчикам читать запрещается.

Полагаю, что именно во время этого занятия английским, между мальчиком и мной пролетела искра. Искра была легкая-прелегкая, но ее хватило, чтобы перезарядить наше общение.

Я уловила в Сережке присутствие мужской силы, причем не стремительной и неконтролируемой, готовой вырваться наружу в любой удобный момент, а силу, вполне осознаваемую и хорошо сбалансированную.

Уважаемый читатель, такого рода мужская сила присуща, как правило, уже состоявшимся мужчинам, а не молодым и, тем более, не толстым мальчикам. Я даже засомневалась, имею ли я право называть его толстым мальчиком. Но имя уже прилипло к нему, поэтому я оставляю за собой право пользоваться им и дальше, тем более оно позволяет подсказать читателю, когда Сережка включал роль именно «тупого толстячка».