Ирина Чардымова - Научи меня любить

Смотреть, как Соболев закрывает на ключ квартиру родителей, в которую я больше не смогу вернуться, у меня не было сил.

– Вы не сможете отсюда уехать, пока не заплатите Семёну Вениаминовичу три миллиона, которые должен ваш отец. – Спокойно, запирая дверь, произнёс мне в след Соболев.

– Что? – не могла я поверить своим ушам. – Я вашему Костыльскому ничего не должна! Три миллиона были за то, чтобы папа вышел на свободу. Папы больше нет…

– А долг есть, – закончил он. – Послушай, девочка, – он приблизился ко мне и взял меня за подбородок, – если ты не хочешь повторить судьбу своих родителей, советую отдать долг как можно быстрее, а иначе.… Ну, ты сама понимаешь! – а затем рассмеялся и быстро вышел из подъезда.

– Да они совсем обнаглели! – начала было возмущаться Карина.

– Не нужно, – вновь остановила я её. – Кариш, ты не могла бы мои вещи сейчас к себе отвести, а мне ненадолго уйти нужно. Я скоро вернусь!

– Вика, не наделай глупостей! – предостерегла меня подруга.

– Всё будет хорошо! – заверила я её и вышла из дома.

***

Я прекрасно понимала, что просто так мне из города уехать не дадут, раз приписали мне этот долг. И мои догадки подтвердились, едва я вышла из подъезда и направилась в сторону остановки. Всю дорогу за мной шёл «хвост», потом он ехал со мной в автобусе, шёл до офиса Костыльского. И сделай я хоть одно неверное движение, он наверняка бы что-то предпринял. Да, я могла сбежать, закружить его по городу и незаметно исчезнуть. Но так я подвергала опасности Карину. Потому что Костыльский мог отыграться на ней, а этого я допустить не могла.

– Ба, какие люди и без охраны! – на распев протянул Костыль, едва я появилась у него в кабинете.

– Ну как же без охраны? – ох язык мой враг мой. – Очень даже с охраной. Ваш верный пёс вел меня до самых дверей!

В ответ на мои колкости он рассмеялся.

– А это, девочка, чтобы ты глупостей не наделала! Денежки принесла? – он развалился в своём кресле. – Ты же понимаешь, пострадали люди, нужно лечение, а из своих денег я платить не собираюсь. Виноват-то в этом твой отец, а не я.

– Да пошёл ты! – крикнула я и швырнула ему в лицо пачку денег.

– А теперь ты пошла вон, мелкая дрянь! – крикнул он. – Даю тебе двадцать четыре часа, чтобы убраться из этого города, а иначе ты пожалеешь, что родилась на свет!

Ничего больше ему, не ответив, я пулей выбежала из его кабинета.

В этом городе меня больше ничего не держало, поэтому, не откладывая, я утром же отправилась на вокзал.

– Куда ты теперь? – поинтересовалась Карина. – Может, останешься? Будешь снова в гостинице работать, мы тебе квартиру снимем. Карим до сих пор о тебе спрашивает, надеется, что ты вернёшься.

– Нет, Карин, я не могу! Мне здесь слишком тяжело! Всё напоминает о произошедшем! – культурно оказалась я, не хотелось мне её обижать, за последнее время она стала мне очень близким и родным человеком.

Да и в гостиницу мне было возвращаться тяжело, там всё напоминало о том, как я продала себя за эти проклятые три миллиона, которые так и не помогли отцу. И которые сейчас у меня забрал Костыль. При одном воспоминании об этом меня бросало в дрожь. Благо, что я никогда больше не увижу того человека, который заплатил мне за эту ночь. И что нас с ним ничего не связывает. От всех этих воспоминаний, я почувствовала, как слёзы снова наворачиваются на глаза.

– Да, я понимаю, – она обняла меня. – Просто ты там будешь совсем одна. Хотя, может тебе сейчас и нужно уехать далеко. – Согласилась со мной подруга.

– Вернусь снова в Москву, найду работу, а там видно будет, – коротко поведала я ей о своих планах. Да и какие там планы. Сейчас их не было вообще. Ни планов, ни желания жить.

– Не пропадай, звони! – она снова обняла меня.

– Хорошо, – в ответ я обняла её, а затем села в поезд, который повёз меня обратно в Москву.

***

Столица встретила меня пасмурной погодой и сильным дождём. Казалось, она плачет вместе со мной. Таким же было и моё настроение: в душе пустота и боль. А в глазах не высыхающие слёзы. Благо я ехала в купе одна, поэтому смогла спокойно выплакать свою боль. Хотя легче мне не становилось. Да, наверное, уже никогда и не станет.

Поезд давно уехал, а я так и стояла под проливным дождём, не сдвинувшись с места. Куда мне идти, я не знала. Комната, в которой я жила, уже не была моей, я разорвала договор, как только поехала к родителям. А искать другую жилплощадь у меня не было сил.

Хотя, я же планировала вернуться в Москву, и найти предполагаемое жильё, ещё находясь в родном городе. Но это была другая жизнь и другая я.