Злата Прага - Влюблена и завербована

И я решилась, всё равно терять нечего.

– Тогда пригласите, – давясь слезами, сказала я.

Он привёл меня на тихую светлую улочку, в маленький даже по местным меркам домик за традиционной голубой дверью под резным навесным козырьком.

В крошечном дворике стояли мангал и настоящий тандыр и стол с лавкой под навесом, оплетённым виноградными лозами. На первом этаже были небольшая гостиная, кухня и купальня, а на втором, как я позже узнала, – спальня и мастерская.

– Кофе сваришь? – спросил он, выкладывая продукты на стол в кухне.

– Э, ну, да.

– Смотри – вот тут посуда, вот сахар, кофе, чай, в холодильнике мясо, вот тут хлеб, соль, приправы. На блюде овощи и фрукты. Если хочешь, сними никаб и умойся. Вон в том сундуке полотенца. А я пока рыбу почищу.

Он просто отвернулся и занялся продуктами.

Я с радостью воспользовалась ванной и умыла не только лицо, но и сполоснула плавящиеся в носках и кроссовках ноги. Выйдя на кухню босой и с распущенными волосами, я взялась за кофе. Парня не было, и я выглянула в окно. Он уже раскладывал потрошёную рыбу на решётке мангала. Что ж, займёмся кофе. До сих пор я пила его только из банки, гранулированный растворимый, или в кафе, но не так уж это и страшно. Так, кажется, вот эта посудина подойдёт. Я взяла ковшик и налила воды из-под крана. Зёрна смолола в кофемолке, насыпала в воду.

Плитка на кухне была настольная, всего две конфорки. Поставив ковш на огонь, добавила сахар и помешала. Снова подошла к окну. Парень махал над рыбой какой-то картонкой. Ой! Услышав шипение, я еле успела сдёрнуть ковшик с плитки и, кое-как вытерев выплеснувшуюся пенку, разлила кофе в две белые высокие чашки. Взяв их в руки, я, как была, босой и простоволосой пошла на крыльцо.

– Кофе готов.

Он обернулся. И замер. Потом восхищённо прицокнул, оставил рыбу и подошёл ко мне. Взяв кружку, сразу глотнул и чуть поморщился.

– Горячо?

– Горько.

– Я, вроде, сахар положила.

– Неважно. Такой красавице необязательно уметь варить кофе.

Я пожала плечами и допила напиток. Кофе как кофе, горячий, горький.

– Как тебя зовут?

– Марьям. А тебя?

– Саид.

– Как этот город?

– Или этот город в мою честь, – хвастливо расправил он плечи.

Я кивнула. Он подошёл и посмотрел мне в лицо.

– Ты когда-нибудь улыбаешься?

– Наверное. А рыба уже готова?

– Ты голодна?

– Очень.

– Идём. Садись.

Мы сели за стол в его микроскопическом дворике, и Саид поставил передо мной два блюда. На одном лежали две рыбины с золотистой корочкой, на втором зелень, лепёшки, лимон ломтиками и помидорки – длинненькие и продолговатые. Мы начали есть, кивнув друг другу. Я даже лук отщипнула, а рыбину, полив выжатой долькой лимона, слопала так, что только скелетик заблестел.

– А теперь – чай.

Саид скрылся в доме и вскоре вышел с двумя чашками зелёного мятного чая.

– У меня есть обычный сахар и тростниковый.

– Тростниковый. Спасибо.

Мы попивали чай, украдкой поглядывая друг на друга.

– Откуда ты? Ты не арабка, хотя говоришь на языке и очень красивая, – нарушил он молчание, – особенно глаза, они словно прозрачные, хоть и карие.

– У папы были такие глаза, – начала я свою сказку, – мы из Франции, приехали в Тунис, потому что ему предложили тут работу в Миссии Красного креста. На той неделе папа умер.

– Да упокоит Аллах его душу.

– Иншалла. Он умер, а я осталась. Но в Миссии меня не оставили, сказали, что они сокращают штат, а у меня нет медицинской квалификации. Я освободила нашу комнату и ушла. В аэропорту у меня пропала сумка. Я вернулась в миссию, но они сказали, что могут только купить мне билет во Францию, но меня не выпустили из страны, тем более, что все документы остались в украденной сумке.

– Конечно не выпустят, ты же одна. Женщины не должны ездить одни. А твои родственники?

– У меня никого нет, был только папа. Мама умерла, давая мне жизнь, её родные не поддерживали с папой связей, а он сам вырос в приюте. Я совсем одна. В Тунисе мне негде было остановиться, а здесь у папы был знакомый, и я приехала в Сиди-бу-Саид, но того мужчины я не нашла, он уехал. Это конец!

Парень участливо покачал головой.

– Вот дела. Нелегко тебе придётся, красавица.

– Ты спас мне жизнь, накормив и напоив меня. Помоги мне! Что мне делать? – и я заплакала.

При воспоминаниях о настоящих моих мытарствах слёзы хлынули потоками, плечики затряслись. Из-под ресниц я видела, что впечатление сильное.

Он присел рядом и обнял меня за плечи.