Анна Сафина - Цербер для непокорной

– В общем, так, – вздыхает мужчина и смотрит на меня, более не отрываясь.

Мне приходится взглянуть ему в лицо, а вот оно ничего не выражает, просто высеченная из мрамора маска.

– Слушаю, – благосклонно киваю, старательно задвигая все эмоции под кубышку внутри себя.

– С работы, как я уже говорил, ты уволена, – начинает было он говорить, я же скриплю зубами, но возглас сдержать не удается:

– Это переходит все границы, личная жизнь никак не может касаться работы и… – экспрессивно взмахиваю руками, пытаясь убедить его в своей правоте, но вижу, что он лишь больше замыкается и хмурится.

– Об этом нужно было думать до того, как пролезать в мою постель, – обрубает он резко мой поток возражений.

Я открываю рот, наполняя легкие воздухом, от удивления чуть не задыхаюсь.

– На кровать это было меньше всего похоже, – ехидничаю, кривя соответствующим образом губы, отчего у него дергается глаз.

Видно, как его утомила вся эта ситуация, да и я сама, собственно говоря. В этом у меня есть талант, не отнять: раздражать людей до такой степени, чтобы они желали от меня скорее избавиться. Что ж, Лера, хорошая тактика, может и сработать.

– Я бы перевез тебя к себе для лучшего пригляда в эти три недели, – после паузы он снова начинает говорить, не обращая внимания на мои нападки, – но сегодня приезжают важные гости, так что надеюсь на твое благоразумие.

И смотрит таким взглядом, который пригвождает к месту. А–ля «лучше не делай глупости, девочка, иначе пожалеешь». Поджимаю губы, в то время как мысли мечутся, выискивая выход из сложившейся ситуации.

– По закону я обязана отработать четыре недели, – сияю, словно начищенный чайник, когда вспоминаю интересный пункт в законодательстве.

– У меня нет к тебе претензий, да и на место твое… – недовольно цедит, но я перебиваю, выставляю ладонь вперед:

– Ты меня не понял, – свожу брови на переносице и скрещиваю ноги внизу, чувствуя себя в такой позе чуть более уверенно. – Я настаиваю. И если не хочешь скандала по этому поводу, то…

Вот только договорить и обозначить свою окончательную позицию не успеваю, у мужчины звонит телефон. Он вздергивает бровь и подносит трубку к уху, вслушивается, а затем отвечает:

– Раньше прилетают? Понял, сейчас буду, – лицо светлеет, но когда он кладет телефон обратно в карман и смотрит на меня, благодушное выражение слетает с него, словно шелуха.

– Так вот… – продолжаю, наконец, пытаясь взять быка за рога, пока у меня есть на это силы.

Он не вслушивается, достает из бумажника купюры, часть кидает на стол, а часть мне. Отклоняюсь, с недоумением глядя на них.

– Это тебе на проезд до дома. Я поехал, – игнорирует меня, встает и, наклоняясь, произносит напоследок вымораживающим внутренности тоном: – И чтобы без глупостей, поняла? Из–под земли достану.

Его угроза, да еще высказанная таким спокойным голосом, вызывает по телу озноб, но я, превозмогая страх, вскакиваю и иду к выходу, толкая его плечом.

– В подачках не нуждаюсь, сама доберусь, – фыркаю и ускоряюсь, желая оказаться на улице раньше этого грубияна.

За мной на удивление никто не идет, так что до остановки я добираюсь без происшествий. Все время оборачиваюсь, но Галаева поблизости нет, так что в автобус сажусь с облегчением. И старательно игнорирую засевшую обиду в сердце. А после меня отвлекает звонок. Дима. Гулко сглатываю и нажимаю «принять вызов».

Делаю пару глубоких вдохов–выдохов и только тогда подношу трубку к уху.

– … Лера, ау, ты тут? – голос Димы теплый, вызывает у меня улыбку, приправленную горечью.

– Привет, Дим, как ты? – стараюсь не показывать, что расстроена, и, видимо, получается, раз парень ничего насчет этого не говорит.

– В офисе? Встречу тебя после работы, – произносит мягким тоном, еще больше вызывая во мне чувство вины.

– Я уже домой еду, не нужно, – качаю головой, затем смотрю в окно автобуса, глядя, как мимо по соседней полосе проезжают автомобили.

– Тогда устроим вечер пиццы? – не теряется он и делает предложение, которое раньше вызвало бы во мне воодушевление.

Ведь что может быть лучше вкусной еды в хорошей компании? Ничего… Но вопреки обычной реакции в этот раз внутри я ощущаю пустоту. Очень тяжелый день…

– У меня голова болит, милый, – от последнего произнесенного слова у меня тянет живот, неприятное такое ощущение. – Может, в следующий раз?

Сначала он молчит, а затем прокашливается и говорит:

– Хорошо, малыш, – как обычно соглашается, не настаивая на своем.