Лена Кончаловская - Ты 24

Нахер это всё.

Закрываю глаза, прикрыв лицо соломенной шляпой.

Время тянется бесконечно, дни похожи один на другой, и ничего не меняется. Сейчас это хорошо – можно попробовать раствориться не внутри, а снаружи. Головой над.

Всё это время я скрупулезно пыталась собрать всё то о тебе, что рассыпалось по моему телу, голове и рукам, и оставить где-то за пределами себя. Время собирать камни. Но этого слишком много, в том числе потому, что тебя было недостаточно, и мне пришлось самостоятельно заполнить пробелы, додумав всё то, чего мне не дали. Превратить линию в круг, но кажется, где-то я все-таки промахнулась. Пунктир.

Что-то холодное капает на живот. Море с его волос.

Конечно, как же без этого.

Ну вот, опять рассыпалось.

Темнеет рано, солнце описывает дугу над морем и уходит за горы. Из чистого голубого небо розовеет ровно по кромке горизонта, а затем резко погружается в темноту.

Южные сны.

Вот и вся цикличность – месяц скользит по дуге, медленно поднимаясь из воды медным острым клинком. И чем выше, тем ярче сверкает его полукруг, и тем холоднее блестит край. Мне кажется, он мне подмигивает.

Последний раз я видела тебя в Петербурге. Мы молча едем по набережной Обводного канала, и мимо изредка, дребезжа, проезжают одинокие машины с тусклыми фарами. Вот и всё, о чем можно было мечтать.

Тебе не нравится, что я еду по центру полосы, а мне не хочется жаться к краю дороги, когда вся набережная – только моя.

Тебе уступить правый ряд?

Мне не нужен правый ряд. Я хочу, чтобы ты просто уступил.

Это было лето, но казалось, что оно наступит еще нескоро. «Какое лето, о чем ты? Это вечность». Целая вечность.

Это было это же лето.

Мы не разговариваем, просто крутим педали в темноте полупустой дороги. Я всё время смотрю на асфальт и на твою тень. То есть на тебя и твой велосипед.

Твой велосипед.

Мне кажется, я влюблена в твой велосипед.

Он мерещится мне повсюду: боковое зрение цепляется за любой быстродвижущийся объект на дороге, взгляд ищет гладкую блестящую раму, даже когда тебя не может быть рядом. Треск крутящейся цепи, реакция, поворот головы. Не ты.

Над крышей большого здания то ли фабрики, то ли электростанции на той стороне реки показалась она. Огромная, круглая, полная. В ней было что-то зловещее и многозначительное, особенно потому, что мы видели ее вместе. Мне показалось, что сейчас это важно. Доказательство.

Мне хотелось приблизиться к ней, и еще чтобы ты смотрел на нее тоже. Кажется, ты смотрел, и мне казалось, что в этот момент у нас появилось что-то общее. Мне хотелось, чтобы и ты хотел, чтобы я на нее смотрела.

Но ты даже не смотришь на меня.

Я устала.

В три утра мы сидим в обшарпанной забегаловке на углу проспекта и едим горячие лепешки. Ты отходишь от кассы и обнимаешь меня за плечи. Это странно. Ты никогда так не делаешь. Это еще более странно, потому что вчера, сидя в саду, мы вроде бы всё решили, но вот мы опять здесь, вдвоем, и ты почему-то опять держишь меня за руку.

Наши велосипеды стоят у стены, педалями в педали, рулем к рулю. Пьяный мужик за соседним столиком пристает к старшеклассницам с густо накрашенными глазами. Что-то о любви. После пары предупреждений два здоровых араба берут его под руки и вышвыривают на улицу.

В нашем кафе так себя не ведут.

О да, блядь, не ведут.

В дальнем углу двухметровый амбал в кожаном плаще одной рукой ест лепешку, перебирая пальцами свободной руки что-то наподобие четок. Перед ним на столе в темной обложке лежит толстая потрепанная книга с изображением рун. В этом параде сумасшедших нам, кажется, самое место. Ад пуст.

Я устала.

У входа в гостиницу ты вопросительно приподнимаешь бровь. Во всем пространстве вариантов для нас есть только один. Хотя я знаю, что можно выбрать другое. Что иногда нужно просто собраться, досчитать до трех и взять себя в руки, но я просто не могу. Я хочу взять в руки тебя.

Я устала.

И всё это настолько вымученно, что я уже не замечаю ноющей ссадины.

В комнате очень темно, только холодный свет фонарей отбрасывает тень на твое лицо. Ты кладешь руку мне под шею, второй сжимая мою ладонь, и так, замыкая круг, сцепившись намертво пальцами, мы спим всю ночь, ни разу не пошевелившись. Мы всегда спим так . Но в этот раз в этом было чуть больше любви. Хотя бы немного любви. Мне так казалось.