Виктор Улин - Нельке

– Какой?

– Ты хирург городской больницы, режешь тех, кого привезут. А я районный терапевт и владею контингентом. Работаю, ясное дело, без году неделя. Но мне ничего не стоит наврать, будто собираюсь в ординатуру, набираю материал для кандидатской, нужна статистика. Приду в регистратуру, просмотрю карточки и выберу тебе десяток женщин. В возрасте, не предполагающем притязаний. Разведенных, приличных, живущих недалеко.

– Ты шутишь, Витка.

– Может, и шучу, – я пожала плечами. – А может – нет.

2

– Ну и как? – спросила я, заперев дверь. – У кого был? у Нины или у Зои?

– У Нины менструация, к Зое приехала сестра, – ответил муж. – Был у Гульназ. Но с двойным счетом: давно не заглядывал, получилось, как в первый раз.

Мой план, уже утром казавшийся чудовищным, оказался вполне реальным, его удалось выполнить.

В регистратуре я провела четыре дня: я не могла сказать прямо, что интересуюсь одинокими женщинами, для вида просматривала всех на своем участке и даже прикидывалась, будто что-то записываю.

Пригодных для реализации задуманного нашлось больше, чем я предполагала.

Наша ровесница Зоя была одинокой, ей не хватало ласки.

Сорокалетняя разведенная Татьяна воспитывала сына, который время от времени уезжал в походы; без него ей становилось тоскливо.

Другая Татьяна была чуть моложе, но гораздо глупее: родила трех дочерей без мужа – однако умела выкраивать часы на удовольствие.

Вдовая Альбина перевалила за пятьдесят, каждые полгода улетала в Индию, по возвращении жаждала жизни.

Назира, пышущая здоровьем, была готова вспрыгнуть на любого мужчину, оказавшегося в поле зрения.

Нина жила с матерью, которая не мешала принимать любовников.

Зрелая Гульназ имела мужа, но лучше бы его не было.

Людмила обожала новизну.

Список можно было продолжать.

Женщины не требовали серьезного, им хватало простых коротких радостей.

Сходив к одной – а порой к двум и даже к трем – муж впадал в состояние, которое когда-то определило наши отношения.

– И что теперь? – для порядка спросила я.

Вопрос был излишним.

В передней пахло правильно.

Осталось лишь воспользоваться результатом.

– Что-что… – он улыбнулся. – А то не знаешь, Витка ты Витка! Я в душ, ты разбирай постель.

– Разбираю, – ответила я, хотя давно все приготовила.

Вот теперь я была совершенно счастлива.

1

– Мне кажется, грудь слишком большая, – с сомнением в голосе вымолвила хозяйка.

– Ерунду говоришь, Ия Григорьевна, – возразил хозяин. – Грудь не может быть слишком большой. Только слишком маленькой.

Хозяйка усмехнулась; ее собственный бюст был больше моего. Слова не могли считаться выпадом.

– Не говори, Лев Иванович, – ответила она. – Слишком много тоже нехорошо.

– А мне кажется, все нормально, – он упорствовал. – И даже очень.

– Ну, ну. Посмотрим, что из этого выйдет.

В трусах и лифчике я стояла на ковре между огромным телевизором и диваном с золочеными ножками, на котором сидели хозяева.

Мою внешность обсуждали увлеченно – так, словно меня тут не было.

Но дело, которое наклевывалось, имело исключительную ценность. Прикажи мне раздеться и повиснуть головой вниз на люстре – я и это выполнила бы без слов.

– Покажи соски! – словно прочитав мысли, приказал хозяин.

– Зачем? – без эмоций спросила хозяйка.

– Затем. Грудь – визитная карточка женщины. А соски – глаза груди и душа тела.

В кругах, где я вращалась, вряд ли кто-то смог бы так сказать..

Я подумала, что выражение надо запомнить.

– Не надо раздеваться, – остановила хозяйка, когда я закинула руки назад. – Тебя попросили только показать соски.

– Они у меня низко растут, – пояснила я. – Не снимая лифчика – разве если оторвать.

– Ладно тогда, сними, – позволила она.

Расстегнувшись, я хотела залихватски бросить лифчик так, чтобы он повис на одной из высоких звуковых колонок.

Но я устраивалась не в стриптиз-бар. При всей сомнительности предприятия, здесь следовало сохранять некий колышущийся баланс.

Поэтому я очень скромно спустила черные бретельки с плеч, свернула лифчик и аккуратно положила его на блестящий журнальный столик, который хозяин отодвинул в сторону перед осмотром.

– Ну, Лев Иваныч, и как тебе зеркало ее души?

В хозяйкином голосе не было тени насмешки.

Дело оставалось серьезным и для нее – возможно, еще сильнее, чем для меня.

– Абсолютный идеал, – ответил хозяин. – Никогда в жизни не встречал подобного.