Лия Роач - То самое чувство

Слушая начитку статьи о течениях и направлениях в современном искусстве Аллой Николаевной – настаивающей, чтобы я, по западным традициям, звала ее исключительно по имени, – я с трудом ее понимаю, потому что никак не могу сосредоточиться на занятии. Ни на этом, ни на всех предыдущих на этой неделе, включая уроки в школе. Ее безупречная, без намека на характерный русский акцент, английская речь не доходит до моего сознания. Сидя перед экраном лэптопа, мне с трудом удается сохранять заинтересованное выражение на лице. Из всего услышанного мозг регистрирует лишь обрывки информации – упоминания о цветовом поле, о фигурном экспрессионизме, о минимал-арте, но никакой конкретики. Вся надежда только на то, что она не успеет дочитать статью до конца и не станет гонять меня по тексту, проверяя, насколько хорошо я слушала. Что-то я, конечно, смогу наплести, почерпнутого из школьного курса МХК, но сделать это на английском в моем в буквальном смысле разобранном состоянии будет весьма непросто. Я бросаю взгляд в правый нижний угол дисплея и в облегчении на секунду закрываю глаза – до конца занятия остается меньше четырех минут.

На том конце связи, в Бостоне, пищит запущенный на смартфоне таймер, и Алла говорит:

– Okay, Kira. Следующий урок пройдет в форме интервью. Я отправила на вашу почту статью и примерный список вопросов. Вы выступите в роли специалиста музея современного искусства. Выберите пару стилей из статьи и подготовьтесь к содержательному диалогу.

– Хорошо, Алла Ни… Алла. Я буду готова.

– Надеюсь, – преподша смотрит на меня проницательным взглядом. – Последние два занятия ты сама не своя. Едва ли слышишь, что я говорю, хоть и отвечаешь, надо признать, вполне по делу. Ты явно не в форме. Не знаю, что случилось за время коротких каникул, и не стану мучить тебя расспросами о причинах, просто соберись и сделай, что должна. Договорились?

– Простите, – еле слышно бормочу я, пристыженная тем, что воображала себя искусной конспираторшей, но, оказывается, англичанка, точнее, американка, читает меня, как открытую книгу. – Договорились. Конечно. Я обязательно подготовлюсь.

– Вот и отлично. Верю в тебя. Тогда до понедельника!

Она завершает звонок, и я шумно выдыхаю. Oh my God! Надеюсь, репетша одна такая проницательная и никто больше не заметил, что с прошлого понедельника я, мягко говоря, не совсем в себе. Иначе это провал. Все дни я хожу, старательно скульптурируя на лице выражение безмятежности с легким налетом скуки – именно так, по моему мнению, я выгляжу в своем обычном состоянии. И так как никто не задает неудобных вопросов, постепенно я уверилась в мысли, что у меня получается всех обмануть и замаскировать свои душевные терзания. Вызванные тем злосчастным знакомством с Викиным парнем, о котором не могу перестать думать, как ни стараюсь.

Возвращаясь к событиям того дня, я раз за разом задаюсь одним и тем же вопросом: На фига я согласилась сесть в его машину?!

Точнее, вопросов, начинавшихся преимущественно с "на фига", было много, но ответов на них не было так же, как на первый. Говоря подруге, что собираюсь пройти мимо поджидавшей меня машины, я твердо намеревалась так и поступить. И как уже через минуту я позволила ей надавить на жалость и уговорить себя, я просто не понимала. Это был словно злой рок. Или судьба, как мне хотелось бы думать, если не кривить душой хотя бы перед самой собой. Но все эти мысли я и так гоняла только наедине с собой, ни с кем ими так и не поделившись.

Поначалу это было лишь приятное послевкусие от встречи с симпатичным мне во всех отношениях человеком. Ну ладно, не только, еще и некоторое сожаление о несправедливости судьбы, не позволившей нам встретиться раньше. И я просто отмахивалась от них, как от чего-то незначительного и раздражающего. Но чем больше гнала я от себя непрошеные мысли, тем назойливее они становились. А потом все резко поменялось. Вечером на телефон поступил вызов с незнакомого номера, и сердце внезапно ухнуло вниз, как при подъеме на сверхскоростном лифте. Когда я отвечала на звонок, руки так дрожали, что я дважды выронила смартфон, но это оказалась Вика, звонившая с чужого номера, так как ее телефон в очередной раз был разряжен. Разочарование от того, что это она, было таким сильным, что я с трудом сдерживалась, чтобы не зарычать на нее. Постаравшись побыстрее свернуть разговор, который, разумеется, был о том, как прошла поездка с Никитой, не сильно ли он сердился, не хамил ли – ни за что бы не поверила, что он на это способен, – я занялась самокопанием. Спрашивала себя, что это было: что за странная реакция на звонок, и почему я так неадекватно отреагировала на то, что звонившей была Вика? Не лучшая подруга, конечно, но столь бурного отторжения ее звонки никогда у меня не вызывали. Что послужило причиной этому взрыву несвойственных мне прежде эмоций? И, главное, на чей звонок я надеялась?.. Долго я ходила вокруг да около, не желая смотреть правде в глаза и отмахиваясь от очевидного, но ближе к ночи все же заставила себя признаться, что виной всему классный парень Никита. Однако стало только хуже.