Екатерина Ромеро - Любовь под наркозом

– Нет! Я не хочу шрам. Мне и так с парнями не везет. Совсем не везет. А тут еще шрам на ноге. Ну зачем?

Слышу смешок врачей. Это хирурги. Да они что, реально с меня сейчас смеются?!

– Что? Я что не красивая? Хоть со шрамом, хоть без него?

Голова как-то гудит, и меня заносит.

Вроде я в сознании, но все равно. Несу, что попало. То ли от стресса, то ли от каких-то препаратов, которые мне ввели.

Блин. Похоже, что сейчас мой язык без костей выдаст все мои секреты с потрохами. Никогда особо не была откровенной, а тут на тебе, пробрало.

Прямо на операционном столе мне надо узнать, насколько я хороша. Ужас.

Этот мужчина в маске смотрит на меня строго, но мне так проще. Когда он рядом, спокойнее как-то.

– У всех моих подруг уже давно отношения есть, а у меня….даже поцелуя еще не было. Совсем.

Всхлипываю. Прикусываю кончик языка.

Черт, да что со мной? Ощущение такое, будто мне вкололи сыворотку правды, и теперь меня просто несет, как трамвай с горы.

Слезы собираются в глазах. Сердце учащает ритм. Мне так обидно за себя становится, просто ужас. Начинаю плакать.

– Ромашкина, сейчас не время думать о парнях. Успокойся, слышишь? Посмотри на меня. Спокойно.

Мужчина мою голову обхватывает, и заставляет посмотреть на себя. У него большие ладони. Теплые.

– А как же мой балет? Как я буду Джульетту играть с таким шрамом? Видно же будет. Очень.

– Балерина, значит. Ты спать будешь сегодня или нет?

Поднимаю взгляд, и снова встречаюсь с этими глазами зелеными, и кажется, у меня срывает стоп-кран. Словно в голову что-то ударяет, и теперь меня уже совсем не по-детски нести начинает.

– Не буду! Ваши глаза. Они красивые. Такие зеленые. Нравятся мне. И голос. И вы…тоже мне нравитесь. Очень.

– Ну, начинается! Кирилл, хватит уже издеваться. Давай, сделай, чтоб заснула.

Какой-то врач недовольно басит рядом.

Я что, мешаю им…

– Я не хочу спать!

– Сколько еще надо времени?

– Минут сорок, и закончу, если балерина наша мешать перестанет. Артем, зашьешь? Мне раньше надо домой сегодня. У жены юбилей.

– Да. Идите уже, Геннадий Петрович. Сами закончим. Тут мелочь осталась.

– Хорошо. Артем, Кирилл, вы тоже допоздна не сидите. Какая у вас, тридцатая операция уже в этом месяце?

– Тридцать пятая.

– Ну, вы даете. Молодцы. Кирилл, подколи ей немного еще. Болтает без умолку просто.

Слышу какие-то звуки металла. Вроде как, скоро уже все.

– Так, Ляля, засыпаем.

Ощущаю, как этот доктор снова проводит рукой по моим волосам, убирая локон с глаз, за ухо заправляя.

Он так близко, и я невольно улавливаю его запах парфюма. Приятный очень. Завлекающий. Будоражащий всю меня.

– Кирилл Александрович. Я люблю вас…

Язык заплетается, я почти уже ничего не соображаю, но до последнего смотрю ему в красивые зеленые глаза.

– Меня все на этом столе любят. Расслабься. В палате увидимся.

По вене проходит холод, и я устало прикрываю глаза.

Кажется, этот строгий анестезиолог вколол мне что-то только что, от чего вскоре я засыпаю сладким сном младенца.

Загорский сам занимался подготовкой этой молодой пациентки к операции, которую привезли на скорой. Слишком молодой, он бы даже сказал, так как девчонка была хрупкой, и какой-то уж больно мелкой.

Кирилл первым делом подумал, что это вообще из детского отделения, но почитав карту болезни, быстро прикинул даты. Восемнадцать лет. Он и не сомневался, что ей больше. Понятно теперь, чего девчонка такой пугливой была. Зеленая еще.

Странная, конечно. Вместо того, чтобы переживать за свою переломанную в двух местах ногу с разорванными связками, эта куколка боялась, что ее кто-то увидит голой.

У Загорского был огромный поток пациентов, и мужчина уже не обращал внимания на эти тонкости и голые тела. Он реаниматолог-анестезиолог, и его задача, чтобы пациент дышал. Все. Остальное его не волновало.

Улыбка невольно тронула губы мужчины, и хорошо, что в тот момент он был в маске.

Как ни крути, но эта девушка привлекла его внимание, хоть у него таких пациенток все время и так, вагон и маленькая тележка.

Однако, все же именно эта девчонка чем-то зацепила глаз. Нет, она ему абсолютно не понравилась, как женщина. Скорее, удивила своими странными закидонами, невероятной стеснительностью и тем, что болтала просто без умолку почти, что всю операцию.

У пациентки были длинные темно-русые волосы, серые глаза с черными ресницами и маленький нос. Пухлые розовые губы часто подрагивали, а еще она их прикусывала. От нервов, наверное, практически все время.