Амелия Борн - Валентин, который (не) попал

— Валентин не вытворял ничего такого? — нарочито спокойным голосом спросил Богатырев-старший, когда мы с ним остались в палате вдвоем.

Валюша отправилась с дядей Витей на полезные процедуры, мама только-только отстала с миллионом расспросов, поэтому я попыталась хоть немного прийти в себя.

— Ничего. Или ты имеешь ввиду что-то конкретное? — не поняла я.

— Он снова заявил, что я не хочу признавать собственную дочь, — усмехнулся Сергей. — Но в одном Валя прав — малышка и впрямь похожа и на меня, и на него.

В этот момент Богатырев посмотрел на меня испытующе и мне ничего не оставалось, как подернуть плечами, сделав вид, что эта тема не такая уж и важная.

— Похожа и похожа. Это просто совпадение, — откликнулась я и взяла стаканчик с подостывшим кофе.

В общем и целом, Валюше с сегодняшнего утра стало гораздо лучше. И не будь с ней этого жуткого ночного приступа, я бы и вовсе решила, что она начала выздоравливать.

Когда дочь вернулась с процедур, у нее на щеках появился румянец, сама же Валя была довольна, сидя на руках врача и прижимая к себе Пинки.

— Тебе лучше? — с улыбкой спросил Сергей, когда Валюша принялась делать вид, что скачет на пони, стоило только Виктору опустить ее на пол.

— Гораздо лучше! Мы с Пинки даже собрались в ту страну, о которой дядя Валя рассказывал мне ночью!

В голосе дочери слышался восторг, но я быстро пресекла родео, схватив Валюшу и уложив ее в постель.

— Соберетесь тогда, когда болезнь исчезнет! — строго заявила я, укрывая дочь одеялом.

— Она уже исчезла! Правда-правда, — надула дочь губы. — Дядя Валя и дядя Витя ее заколдовали и она пропала! — решительно ответила она.

— Вот и хорошо, — кивнула я, устало улыбаясь. — А в чудесную страну поскачем позже.

— Полетим на самолете! — воодушевилась дочь.

— Договорились, — согласилась я, мысленно моля всех богов, чтобы эта поездка не была связана с тем, чем обычно заканчиваются нелегкие заболевания детей.

Сергей должен был вернуться с минуты на минуту. Пару часов назад он отбыл ко мне домой с двумя целями. Привезти необходимые вещи по списку и попытаться хотя бы отчасти успокоить маму, названивающую мне едва ли не каждые полчаса.

Валя что-то рисовала в блокноте, то и дело зевая, но борясь со сном, я же пыталась сосредоточиться на том, чтобы немного почитать и отвлечься. Потому что мысли мои то и дело сворачивали совсем не в ту сторону, в какую следовало.

Когда же в дверь палаты раздался стук, я нахмурилась и коротко сказала:

— Войдите.

И мгновением позже на пороге возник сам источник моих измышлений, с которыми я так отчаянно боролась. Валентин Богатырев.

По его лицу… Нет, я напрочь не понимала, что можно было сказать по его лицу, потому что оно было одновременно ошарашенным, встревоженным и… торжественным.

— Что-то случилось? — воскликнула я, не сдержавшись и вскакивая на ноги.

Книга с глухим стуком приземлилась на пол.

— Да! Что-то случилось! — объявил он, переводя взгляд на Валюшу. — Но прежде чем расскажу, хочу, чтобы ты вышла со мной в коридор и ответила на несколько моих вопросов.

Я едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Опять какое-то интервью? И что это в руках Валентина? Какие-то опросники?

Он и впрямь сжимал в руках бумаги с такой силой, что те порядком помялись.

— Я надеюсь, это не больничная выписка Вали! — охнула я, запоздало подозревая, что Богатырев мог прибыть, чтобы сказать мне страшное, но при этом не хотел пугать мою дочь.

— Нет. Идем, — велел Валентин и я поплелась следом за ним на неслушающихся ногах.

Мы оказались в пустынном коридоре. Он совсем не походил на те, что обычно были способны напугать до чертиков в обычных больницах. Здесь было даже… уютно.

— Ну! — не выдержала я, когда Богатырев замер в полуметре от меня и только и делал, что стоял и глазел на мои губы.

— При каких обстоятельствах была зачата Валя? — потребовал он ответа, и я едва не взвыла.

— Ты опять за старое? — зашипела я, мгновенно обозлившись. — Тебе не кажется, что сейчас не время и не место устраивать мне какие бы то ни было допросы?!

Я была столь рассержена, что мне хотелось лишь одного — прогнать Валентина куда подальше. Но стоило ему только заговорить, как на смену злости пришло… смущение.

— Не могло ли случиться так, что кто-то влез в твое окно в ночь с тринадцатого на четырнадцатое февраля и поздравил… от души?

Щеки запылали багрянцем, а в голову ударило опьянение, смешанное с ужасом.