Мишель Смарт - Искушение на Фиджи

От ее холодного взгляда по его спине пробежала дрожь, а в жилах застыла кровь.

– Ты можешь сомневаться в том, что наша любовь стоит того, чтобы за нее бороться, но я знаю точно: моя любовь была настоящей. После того как я ушла от тебя, я развалилась на части. Я не знаю, что было хуже: жить с тенью, в которую ты превратился, или остаться без тебя. Вдали от тебя мне казалось, что мое сердце вырвали из груди. Каждое утро я прилагала все силы, чтобы просто встать с постели. Я понятия не имею, как мне удавалось притворяться, пока я навещала твою семью или Джанлуку. – Ливия говорила, и ее голос становился все холоднее, соответствуя выражению ее лица. – Мне все равно, что ты думаешь о своих чувствах ко мне, но не смей воображать, будто моя любовь к тебе была корыстной. Ты был для меня всем. Я отказалась от всего, чтобы быть с тобой. Неужели я недостойна того, чтобы ты за меня боролся? Ты просто вздохнул с облегчением, когда избавился от меня, и продолжал жить. Ох, что‑то у меня совсем сдали нервы.

Ливия шагнула назад, поднесла руку с отвалившимся ногтем к лицу и уставилась на палец, словно увидела его впервые, а потом посмотрела на Массимо.

– Я не лучше своей матери, – произнесла она. – По ночам она сидела за кухонным столом и грызла ногти, ожидая, когда мой папа придет домой.

Массимо видел много эмоций от Ливии за то время, что они были вместе, но сегодня она впервые смотрела на него с презрением.

– А ты не лучше моего отца, – сказала она.

Услышав худшее из возможных оскорблений, Массимо вспылил:

– Не сравнивай меня с этим человеком!

– Его работа, если можно так ее назвать, была для него важнее всего в жизни.

Поднявшись, Массимо размял пальцы и наклонился вперед, прямо к лицу Ливии.

– Твоего отца убили в бандитской перестрелке. Вот какой была его работа. Ты смеешь сравнивать его со мной? Моя работа спасает мир от катастрофы!

– И только это важно для тебя, – парировала она все так же сдержанно. – Твоя работа. По крайней мере, мой отец любил свою семью.

– Любовь? – Он резко и недоверчиво хохотнул. – Ты ужасно его боялась!

– Я была в ужасе, потому что он был монстром, но даже монстры умеют любить свою семью. Он любил нас и не боялся это показать, а ты… Ты отгораживаешься ото всех, кто любит тебя. Хочешь знать, почему я постриглась? – Она повернулась, вынула заколку из волос, и они рассыпались по ее плечам.

Его сердце учащенно колотилось, он недоумевал, почему так легко теряет самоконтроль, а Ливия так ловко им управляет. Он быстро моргнул и наклонился вперед, чтобы увидеть то, что она показывает ему. Даже при свете луны и звезд он заметил на ее голове маленькую лысину.

– Это алопеция, вызванная стрессом, – объяснила она жестким тоном, отпуская волосы и оглядываясь на него. – Мне пришлось постричься и нарастить волосы. Что‑то вроде накладных ногтей, которые я сделала на прошлой неделе. Из гордости я не хотела, чтобы ты смотрел на меня и думал, что я страдала без тебя. А еще я пыталась доказать себе, что разлюбила тебя, и теперь я знаю, что так и есть. Ты убил мою любовь.

Тошнота накрыла его с удвоенной силой.

– Ливия…

– Я больше не желаю слушать твои оправдания. – Ее взгляд стал суровым, чего Массимо никогда не видел прежде. Он интуитивно понимал, что именно так она смотрела на всех вокруг, пока жила в Секондильяно. Она с презрением прибавила: – Я не готова тратить еще один атом своей энергии на человека, который отказывается дать мне кусочек того времени, что он посвящает своей работе. Наслаждайся оставшейся жизнью, Массимо. Надеюсь, ты будешь счастлив со своим бизнесом.

Следы, которые оставались на песке от ног Ливии, уходящей от Массимо с высоко поднятой головой, быстро покрылись пеной океанской волны.

Возвращение домой оказалось труднее путешествия на Фиджи. Ливия решила самостоятельно лететь в Италию, но потом отказалась от этой идеи. Перелет обычным рейсом займет вдвое больше времени, чем поездка с Массимо, а она хочет поскорее приехать домой к своему брату.

Горделиво уйдя от Массимо накануне ночью, она с тех пор не общалась с ним и терзалась от унижения, гнева и предвкушения вернуться домой. Единственной эмоцией, которую она не позволяла себе, было отчаяние.

Ливия злилась только на себя.

Она была жалкой. Не только во время брака, но и после того, как ушла от Массимо. Ей следовало восстановить свою жизнь и двигаться дальше, а она застряла в чистилище, не в силах разорвать эмоциональные связи, которые привязали ее к Массимо.