Эля Лем - Маленькое красное платье - Вызов судьбе

Пока они шли, Артем заметил в ней какую-то нервозность, поспешность. Она торопилась? Он, зрелый и опытный мужчина, конечно, воспринимал исходящие от нее флюиды гиперсексуальности. Но они тревожили его. В его сознании та робкая девчушка в углу спортзала почему-то казалась ему более близкой и даже родной, чем эта уверенная в себе и как будто слегка презирающая его красавица.

Пожалуй, он уже все понял и пожалел, что согласился. Конечно, когда он увидел Нину, ее красота пронзила его, подобно молнии. Никогда еще он не испытывал ничего похожего. Это был восторг, вызывающий в душе боль. Сейчас эта боль становилась все более нестерпимой. Кто она, эта незнакомка с летящей походкой, изящными тонкими лодыжками стройных ног, гордой посадкой головы и идеальной фигурой? Зачем она идет сюда и почему выбрала его?

Они вошли в зал, и Артем рассеянно засмеялся. Здесь он был у себя. А таинственная женщина рядом не имела никакого отношения к его воспоминаниям о маленькой верной соратнице, при которой веселее проходили его уроки физкультуры. Он попытался сделать вид, что ничего особенного не происходит. Прошелся хозяйской походкой по залу, подпрыгнул под баскетбольным кольцом, решил поправить выбившийся мат. А когда разогнулся, она уже стояла сзади…

Артем очнулся и вытащил из гнезда ключ зажигания. Он пил шампанское. Придется брать такси.

…Он не хотел поддаваться этой валькирии, потому что не видел в ее глазах ничего, кроме страстного желания обладать им. Нет, не так. Страстного желания обладать любым мужчиной. С кем она сейчас была бы, если б у него, Артема, не оказалось ключа от спортзала? Он заметил, как Нина опустила глаза в свое пышное декольте и томно, удовлетворенно улыбнулась.

— Неправильно это! — вырвалось у него.

Бесполезно. Ее чудесное, пахнущее колдовскими травами тело уже вжимало его в маты, соблазняя его прикосновениями почти обнаженной груди, мягких, жадно исследующих его бедра рук. Блеск ее полуприкрытых загадочных глаз лишил его способности сопротивляться.

Когда она набросилась на него с первобытной страстью в том самом зале, где он привык видеть себя безупречным, спокойным и уважаемым учителем, это чудовищное несоответствие сперва поразило его. Но в данную минуту он не помнил уже ничего и был готов отдаться во власть этому животному магнетизму, этой всепоглощающей женской плоти…

И тут он увидел Ирму. Она стояла почти над ними, и то, что он прочитал в ее взгляде, потрясло его. Жалость, недоумение, презрение.

Все происходящее предстало вдруг во всей своей неприглядной пошлости. Но еще хуже стало, когда Ирма ушла, а Нина повернулась к нему с убийственно циничной улыбкой: «Можем продолжать». Он стал лепетать что-то насчет того, что Ирма спасла их от непоправимых глупостей, но сам понимал: дело абсолютно не в угрызениях совести или чем-то таком. Он испытал настоящий шок — его просто использовали!

Впрочем, сказал он себе, не надо врать. Женщина, которая видит тебя первый раз в жизни (ну хорошо, в своей взрослой жизни), необыкновенная красавица, окруженная поклонением более молодых сверстников, зачем-то приклеивается к тебе, тащит в уединенное место…

Он же не мальчик. Конечно, он понимал, что ей нужно. Не мог поверить? Доверял воспоминаниям о крысиных хвостиках? Какая чушь! Он хотел ее и шел за ней, чтобы ее получить. Вот и вся правда. И чем же тогда он отличается от нее? Простой расчет, взаимное желание перепихнуться двух взрослых людей. Красавица она или нет, ее неразборчивость могла его развлечь. Большое дело! И к черту сантименты! Но почему так болит душа?

— Не душа, а голова, — сказал он, все еще сидя в машине. — Меньше шампанского надо было пробовать, меньше с учениками брататься…

«И с ученицами по матам елозить», — ядовито подсказал чей-то неслышный голос. Он вышел из машины и с силой захлопнул дверцу. Пусть это все остается в прошлом!

Нинка проснулась, когда солнце уже давно бушевало в комнате, пуская солнечных зайчиков по обоям, отсвечивало в стеклах старенькой стенки, играя бликами в хрустальных вазах и бокалах, прячущихся в той же стенке. Она взглянула на часы и охнула. Все, безнадежно опоздала на работу. Наверняка теперь уволят. Но почему ей до сих пор не позвонили? Нинка машинально поискала глазами мобильный и сообразила, что он остался в кармане пальто. А пальто висит на вешалке в прихожей, и сигнала оттуда в комнате не слышно.

Она похлопала ресницами, на которых тушь скаталась в комочки, и наконец разлепила губы. Пить хотелось немилосердно, при этом сильно болела голова. Нинка давно не чувствовала себя так гадко. Кряхтя, с трудом встала, стараясь унять головокружение, и, топая привычным маршрутом в ванную, на этот раз включила в прихожей свет. Из зеркала на нее смотрел не привычный серо-зеленый призрак, а девица очень легкомысленного вида, с распухшими губами, размазанной тушью вокруг бесстыжих глаз, со всклокоченными волосами и в изрядно помятом вульгарном красном коротеньком платьице. Нинка заставила себя смотреть в зеркало как можно дольше, чтобы прочувствовать всю низость своего падения. Как ни странно, она долго не могла вспомнить, что же произошло вчера. Да что это с ней? Опять провал в памяти? Где же она была? Ответ вертелся на языке, и какие-то обрывочные мысли вонзались в ее память, являя ей образы Ирмы, Антона, Виталика и почему-то Артема Николаевича…