Алексей Егоренков - Изобретательница динамита - Оригиналка

— Нам хотели привить любовь к искусству, да, но почему нам не рассказали ничего про вред от картин, музыки и книг? — никак не уймется она. — Если нас хотели сделать достойными единицами стабильного общества, продолжает Криська, — то почему не научили, что настоящий талант ведет к нищете и горю? — говорит. — Почему не научили, что быть излишне умными плохо? Что плохо — понимать и чувствовать?

В школе моя сестра была конфетка. Девочка-лисичка: из косметики только тушь на ресницах и немного помады. Темно-золотистые волосы, ямочки на румяных щеках… Парни с нашей параллели бегали за ней толпами. И все завидовали мне, потому что именно со мной она шла с уроков, именно я тащил ее рюкзак. Именно со мной она болтала и бегала курить на переменах, танцевала на «огоньках», пила вино на выпускном.

Говорю:

— Да… Надо было тебя оттрахать, когда была возможность.

Криська оборачивается, сжимая в одной руке тарелку, а в другой полотенце, и молча на меня смотрит, недоуменно подняв брови.

— В смысле, ты мне тогда очень нравилась как женщина, поясняю, зачерпывая ложку супа и отправляя ее себе в рот. — Когда мы учились в одном классе. И каким же я был дурачком… — говорю.

Меня всегда останавливало то, что мы брат и сестра. Я стеснялся даже полапать эту девчонку. А ведь мы спали на соседних кроватях.

— Что значит: «когда была возможность»? — Ее рука проводит полотенцем по эмалированной тарелке, усыпанной бисеринками воды.

— Ну, а разве не было? Внешность у меня нормальная, — говорю. — Мы были уже половозрелые. Ты что — отказала бы, если бы я настаивал?

Мы спали на соседних кроватях, а ее родителей неделями не бывало дома, и мы оставались совсем одни.

— А сейчас? — спрашивает она, переводя взгляд на тарелку в своих руках.

— Что — сейчас? — не пойму.

— Нет возможности? — Ее губы вытянуты в бледную полоску, на скулах бугорки мышц. Она пристально разглядывает тарелку, полирует ее, едва не обдирая эмаль.

— А, — говорю, снова принимаясь за суп. — Сейчас… — говорю. — Сейчас ты мне уже не нравишься.

Тем более я и теперь не смог бы закрыть глаза на то, что она моя сестра. Особенно теперь. Только под градусом у меня получается откровенно высказаться.

Криська рассматривает тарелку на свет, с грохотом кладет ее в штабель и вынимает из мойки следующую.

Каждому хочется считать себя огражденным от рекламной промывки мозгов, но, поверьте, это не так. Реклама правит моей жизнью, точно так же она правит и вашей.

Единственное, что отличает меня от непрофессионала, — способность оценивать по рекламе товар. Видите ли, реклама бывает плохой и хорошей, дорогой и дешевой, простой и сложной, но независимо от этого ее можно разделить по престижности товара на несколько уровней. Скажем так: чем больше мер предпринял рекламист, чтобы заинтересовать вас, чем больше выгоды, льгот, наград и счастья вам обещано — тем ниже престижность. Либо товар совсем нов и ему нужна раскрутка, либо цена не соответствует качеству.

Сижу за столиком, пытаясь изобразить на листе А4 очередную вариацию логотипа для крупного заказчика. Должно выйти что-нибудь на морскую тему, но в двух цветах, без рыбок, птичек и корабликов, простое и неординарное одновременно. Задача нелегка, поэтому я взял проект домой на выходные.

Криська с раннего утра в разъездах, приходит и уходит, приносит еду, варит кашу для детской бутылочки, кормит ребенка, укладывает его спать, потом несколько раз куда-то отправляется, каждый раз принося по паре тесаных деревянных досок. Если вам доводилось видеть, как женщина носит лестницу, то представьте себе женщину с двумя лестницами, и вы ясно увидите мою неадекватную сестричку, которая втаскивает в квартиру брусья и горбыли, ставя их в угол за шкаф.

— Зачем тебе все это? — спрашиваю.

— Пригодится, — говорит сестра. — Хочешь, помоги. Я не могу утащить больше двух за один раз, а там еще почти двадцать штук.

— Зачем тебе столько досок? — не могу понять. — Что ты собралась городить?

— Поможешь — когда-нибудь покажу, — говорит Криська, хитро улыбаясь.

Делать мне нечего — таскать неизвестно откуда какие-то деревяшки хрен поймешь зачем. У меня найдутся занятия важнее, чем Криськина блажь.

— Известно откуда, — говорит сестра. — Со склада стройматериалов, который около метро.

Она что, средь бела дня ворует доски со склада?

— Вот еще! — Криська морщится. — Я их купила, — сообщает.