Барбара Ханней: Так хочу быть рядом

– Я вполне уверен, что такую возможность исключать было нельзя. Разве ты тогда не проходила пробы?

Ева кивнула:

– Да, в Австралийскую балетную школу. Я прошла региональный отбор, и меня выбрали в финале в Мельбурне. Для меня это многое значило. И для мамы. О боже мой, мама была вне себя.

– Значит, ты отправилась в Мельбурн?

Она покачала головой:

– Нет, какой в этом смысл? Я намеревалась родить ребенка.

Грифф сглотнул, нахмурился и задумчиво уставился в стену. Наблюдая за ним, Ева подумала, что, вероятно, так выглядит судья во время слушания дела, взвешивая доказательства, прежде чем вынести приговор.

– Итак, теперь твой выбор оправдан, – обронил он наконец. – У тебя блестящая карьера, и ты смогла увидеть, что твой ребенок превратился в здоровую и умную молодую женщину.

Да. Ева проглотила ком в горле. Итог оказался не столь замечательным. Она принимала решение с самыми лучшими намерениями, но, скрыв от Гриффа существование Лайне, а потом и передав ее на удочерение, она навсегда изменила три жизни.

– Сожалею, что не сказала тебе. – С языка едва не сорвалось, что отказаться от него было так же сложно, как и от ребенка. Ее сердце разбилось дважды. Но теперь слишком поздно рассуждать о романтических чувствах двадцатилетней давности. Она могла представить недоверчивый смех Гриффа. – Я всегда чувствовала себя виноватой в том, что утаила от тебя беременность.

Он прямо встретил ее взгляд:

– Что случилось после того, как ты уехала отсюда? А если не поехала в Мельбурн, то куда?

– В Боуэн.

Боуэн? Грифф выглядел потрясенным. Боуэн – маленький городок далеко-далеко отсюда, в Северном Квинсленде.

– Там было тихо. Никто нас не знал. Мама устроилась на работу в закусочную. Я несколько месяцев помогала в местной балетной школе, пока живот не стал слишком большим.

– Итак, Лайне родилась в Боуэне?

– Нет, мы уехали в Брисбен на последний месяц беременности. К тому времени мы уже договорились об удочерении.

Ева отвернулась, пристально глядя в стену, чтобы не заплакать. Она не добавила, что тем не менее пыталась найти Гриффа в Брисбене перед самым рождением ребенка. Не было никакого смысла рассказывать ему сейчас, что она едва не отправилась к нему в университет.

Последний, отчаянный шанс.

В то время она все еще лелеяла детские мечты о том, что будет воспитывать ребенка вместе с Гриффом. Он учился бы в университете днем, она по вечерам работала в балетной школе. Ей казалось, что вдвоем, возможно, они бы и справились. Но, в конце концов, несмотря на очарование этих грез, она не пошла к Гриффу.

Не хватило смелости. В итоге он не поехал за ней, когда она исчезла. Хотя мог бы последовать, найти ее. Если бы ему было не все равно, он бы поехал за ней. И не важно, что она бросила его. Он все равно мог бы попытаться ее разыскать. Глупо, но тогда ее согревала лишь эта мысль.

Грифф нахмурился:

– Тебе, должно быть, пришлось невероятно тяжело работать, чтобы прийти в форму после родов. Балетная сцена очень конкурентоспособна. Ты ведь все еще могла отправиться в Мельбурн, да?

– Нет, я упустила этот шанс. Мы с мамой переехали в Сидней, и я поступила в пригородную балетную школу, просто чтобы вернуться в форму. Но, пока училась, я ходила на мастер-классы профессиональных трупп и однажды познакомилась с хореографом из Нидерландов. Он дал мне совет попробовать себя в Европе и был уверен, что я найду там дом.

Грифф поднял бровь:

– Полагаю, это был хороший совет. У тебя, конечно, получилось, но ведь ты была слишком молода, чтобы отправляться в одиночное плавание?

– Мне было почти двадцать лет, я родила ребенка и чувствовала себя очень взрослой.

Он признал ее правоту печальной улыбкой.

– Я гастролировала с четырьмя или пятью разными труппами в Европе. – Ева стремилась закончить свою историю. – Последние десять лет работаю в Париже с одной командой.

– Как их звезда, прима-балерина?

– Не сначала, но да, в конце концов, я ею стала.

Высказавшись, Ева отпила немного вина. Грифф молчал, будто переваривал все, что она поведала. Она спросила себя, станет ли он и дальше выпытывать, почему она держала ребенка в секрете. Или уйдет? Они не какие-нибудь старые друзья, чтобы болтать всю ночь напролет.

– Ты так и не вышла замуж?

Это прозвучало почти как обвинение. Ева чувствовала себя так, будто получила пощечину. Она сразу выпрямилась в кресле, заводя за ухо прядь темных волос.

– Нет.

– Вероятно, не из-за отсутствия предложений. Она почувствовала, как обожгло румянцем щеки, но гордость не позволила рассказать Гриффу о восьми годах с Василием и его последующем уходе. Ева придержала язык.