Клэр Коннелли - Капитуляция в брачную ночь [litres]

Эммилин судорожно сглотнула и отвернулась. Годы молчания словно зашили ей рот.

– Как ты узнала? – повторил Пьетро настойчиво.

– Потому что в конце она уже не могла этого скрывать. Она была пьяницей. Злобной алкоголичкой.

Пьетро прищурился.

– Как это злобной?

Эммилин прерывисто вздохнула.

– Злобной, и все тут.

– По отношению к тебе?

– А к кому же еще? Папа часто работал в Капитолии. Вот она и вымещала злобу на мне. Слуги не в счет. Она издевалась над ними, но потом давала им денег, и они молчали и мирились с ситуацией. – Эммилин прижала ладони к глазам. – Я все делала неправильно, по ее мнению.

Она сердито помотала головой.

– Ее все во мне не устраивало. Особенно когда я подросла. Однажды у нас обедал сенатор Нантакэн и сказал, что я хорошенькая, а когда вырасту, то стану такой же красивой, как мама. Мне было лет двенадцать. Он просто был добр ко мне, – сказала Эммилин, качая головой. – Но мама впала в ярость. Она так разозлилась, будто я хотела отравить ее цианидом.

У Пьетро вырисовывался страшный образ Патриции, но он не показывал вида.

– Что она сделала?

– Ничего. Во всяком случае, не сразу. Она никогда не показывала свой нрав при посторонних. Но как только гости ушли, она выкинула из шкафа мою одежду и заявила, что если продолжу так одеваться, то стану проституткой высшей пробы. Она…

Эммилин закрыла лицо руками, сдерживая рвущееся наружу рыдание.

– Извини, – прошептала она, в отчаянии качая головой. – Я никогда и ни с кем об этом не говорила. Но сейчас запрет снят, и я не могу остановиться…

– И не останавливайся, – подбодрил он, борясь с искушением подойти ближе и обнять ее. Но он подозревал, что, если проявит участие, Эммилин снова замкнется, а ему хотелось узнать о ней как можно больше.

Она кивнула, но вся дрожала. Пьетро подошел к бару, налил щедрую порцию виски и подал жене. Она обхватила бокал руками, понюхала и отпила маленький глоток. Ее лицо исказила гримаса отвращения, и она поставила бокал на стол.

– Брр.

Пьетро криво улыбнулся, но ему не терпелось продолжить разговор.

– Тебе было двенадцать, переходный возраст, когда ты превращалась из подростка в девушку… – подсказал он.

Эммилин кивнула, теребя ожерелье, которое никогда не снимала.

– Она не могла этого вынести. В раннем детстве она была нежной и заботливой мамой, и мы были очень близки. Но лет в десять – одиннадцать я начала расти и оформляться. Она расценила это как некий акт неповиновения и увидела во мне соперницу. Ей не нравилось, что я провожу время с отцом. Когда к нам приходили гости, она отсылала меня в мою комнату. Мне не разрешалось носить одежду, привлекающую внимание. Нельзя было пользоваться косметикой, красить волосы и делать модную стрижку.

– И тем не менее ты была красивой, и все это видели, – мягко сказал он.

Эммилин насмешливо посмотрела на него.

– Ты не видел. Именно ты сказал мне, что я недостаточно красива для твоей жены.

Пьетро огорченно застонал. Он действительно так говорил.

– Эммилин, я о другом думал, когда ты пришла ко мне в офис. И я был раздосадован.

– Это чем же?

– Тем, что ты прибегаешь к уловкам, чтобы скрыть естественную красоту. В этом нет необходимости.

– Но это стало для меня привычкой. Даже после смерти мамы, стоило мне подумать о новой одежде, как я слышала ее голос и слова, которыми она меня называла. А тут еще и ты сказал, что я должна изменить внешний вид…

– Я был последним сукиным сыном, – проворчал он.

– Да. Высокомерным сукиным сыном, – согласилась она, улыбнувшись. – Но как ни странно, ты встряхнул меня, напомнил, что мама уже не может влиять на меня. Я сама себе хозяйка.

– Ты очень красива, и совершенно не важно, что на тебе надето. Однако я не могу поверить, что твой отец не был в курсе…

– Он боготворил ее, – задумчиво сказала Эммилин. – Между ними, как ты знаешь, большая разница в возрасте. Она была его драгоценной и непогрешимой женушкой. – Эммилин горестно вздохнула. – Он понятия ни о чем не имел.

– У меня это не укладывается в голове.

Эммилин пожала плечами:

– Я думаю, это не единичный случай. Многие слепо любят и слепо верят своей второй половине. Не хотят признавать правды и не признают.

– Но…

– Я знаю. – Она приложила палец к его губам. – Это может показаться безумием, но, выйдя за тебя замуж, я почувствовала себя живой. Впервые за долгие годы я снова обрела себя. Спасибо тебе.

Вина лежала на сердце Пьетро тяжким бременем.