Клэр Коннелли - Капитуляция в брачную ночь [litres]

Эммилин зажмурилась.

– Привет, – раздался над ухом теплый голос.

Она посмотрела на Пьетро, своего мужа, а теперь и любовника, и расслабленно улыбнулась.

– Мне приснился странный сон, – пробормотала она, приподнявшись и опираясь на локоть, так что одеяло сползло, оголив грудь.

Пьетро бесстыдно залюбовался тугими шарами грудей, ощущая прилив возбуждения. Он быстро отвел взгляд и уставился в экран лэптопа.

– Уверена, что это был сон? – весело спросил он, закрывая крышку компьютера и небрежно отодвигая его в сторону.

– Скорее всего, – мягко ответила она. – Очень уж все было идеально.

Ее искренность и неискушенность приятно удивляли. Пьетро не помнил, когда встречал женщину, которая бы не лицемерила хоть немного. Честность Эммилин была так же привлекательна, как и ее соблазнительное тело.

Пьетро навис над ней мощным телом и нежно поцеловал. У Эммилин возникло странное чувство защищенности, словно никто и ничто не может ее обидеть, если он рядом. Мысль поспешно испарилась, стоило ему коснуться ее губ. Тело Эммилин немедленно ожило.

– Я снова хочу тебя, – прошептал он.

Эммилин лучезарно улыбнулась в ответ:

– Хорошо.

Он мгновенно оседлал ее и мощным толчком вошел в нее. Эммилин ахнула, принимая его. Он любил ее так страстно, что ее разум затуманился и она чувствовала только горячие волны наслаждения, охватившие все ее существо.

Позже, расслабленно лежа в его объятиях, она не хотела думать, что является лишь одной из многих его любовниц, а он для нее единственный.

Ее размышления были прерваны громким урчанием в желудке. Она рассмеялась, ничуть не стесняясь этого звука.

– Умираю с голода. У меня маковой росинки во рту не было вчера.

– Почему? – спросил он, поглаживая ее спину.

– Просто была занята. – Эммилин вспомнила, сколько времени она потратила на выбор платья, прическу и макияж. – Но вряд ли здесь можно найти съестное…

– Зря ты так думаешь. В поместье штат прислуги.

– В поместье? – удивленно переспросила она.

– Это скорее мое персональное убежище, – поправился он. – Я приезжаю сюда, когда хочу скрыться от посторонних глаз и навязчивого внимания прессы. Тебе такое ощущение должно быть тоже известно.

– Да, – согласилась она, невольно вспоминая статьи, в которых ее скучная внешность сравнивалась с легендарной красотой матери.

– Ты счастливица, – продолжил Пьетро, приняв ее согласие за чистую монету. – Меня много лет преследуют папарацци, куда бы я ни отправился. Они жаждут скандальных снимков.

От Эммилин не укрылась нотка горечи в его словах.

– Но сейчас я хочу тебя накормить, а говорить будем потом. – Он переплел ее пальцы со своими и повел на кухню.

– Меня впервые держит за руку мужчина, не считая папы, – призналась Эммилин.

Сердце Пьетро предательски екнуло.

– Я не хочу говорить сейчас о твоем отце.

Пьетро вновь подумал о смертельной болезни Кола и о том, что сенатор обманывает дочь, используя Пьетро в качестве прикрытия.

Мелодичный смех Эммилин отвлек его от тяжелых мыслей.

– Извини. Просто все это так необычно для меня.

– Это точно, – подтвердил он, увлекая ее за собой вниз по лестнице.

Эммилин с любопытством рассматривала интерьер простого деревенского дома – пол выложен терракотовой плиткой, кремовые стены, симпатичная мебель, но явно не дизайнерская.

– Я таким его приобрел, – ответил Пьетро на незаданный вопрос Эммилин.

Они вошли в просторную светлую кухню. Пьетро усадил Эммилин за деревянный стол, а сам направился к холодильнику.

– Когда ты купил его?

– Пять лет назад.

– Почему?

Пьетро решил было уйти от ответа, но потом передумал. Что это изменит?

– Я тогда расстался с подругой. Журналисты считали, что мы поженимся. Она, похоже, тоже. Расставание было не из приятных – громкий публичный скандал и тому подобное. – Пьетро поморщился. – Я получил тогда хороший урок. И понял, что нужно иметь убежище, где можно укрыться от назойливого внимания прессы и спокойно пережить случившееся.

– А у тебя не было такого пристанища? – уточнила она.

Пьетро покачал головой:

– Нет. Я оставался в Риме.

– Это плохо?

Он улыбнулся.

– Я пытался утопить горечь расставания в алкоголе. Это был не лучший период моей жизни.

– Прости, – пробормотала она, чувствуя ревность, за которую себя ненавидела.

– Ничего. В конце концов, мы остались друзьями. Но я понял, что должен иметь уединенное место, где могу укрыться. Об этом доме никто не знает. Он принадлежит моей корпорации. И я никого сюда не привозил.