Наталья Черемина - Все не так

Валера свернул на неприметную с главной дороги просеку и подъехал чуть ли не к самому озеру. Налюбовавшись серебристым полотном воды, они пошли вверх по пригорку, шелестя мягкой желтеющей травой. Очутившись на вершине, Санька запрокинула голову, встав на цыпочки, потянулась руками к небу и закружилась. Потеряла равновесие, упала и со смехом раскинулась морской звездой. Валера упал рядом и стал подсовывать под нее свою куртку.

— Не лежи на голой земле, простынешь. Сейчас же октябрь.

— Как будто август.

Валера провел кончиками пальцев по ее щеке и задумчиво пробормотал:

— Ты как с другой планеты.

Санька ничего не ответила, только смотрела на него широко открытыми глазами и улыбалась. Валера продолжал осторожно водить пальцами по ее лицу и как будто про себя говорить:

— Глаза… Сначала показались мне серыми. Потом смотрю — вроде зеленые. А сейчас такого же цвета, как небо. Глаза-хамелеоны. А волосы у тебя свои такие рыжие?

— Нет, крашусь.

— А свои какие?

— А никакие. Серые.

— Пепельно-русые, значит. — Он провел пальцем вокруг ее глаз. — Надо же, откровенно татарская кровь, а бровей почти нет. Обычно татарки волосатые и усатые.

— Ну, я же не татарка. А волос у меня мало. На ногах вообще не растут. Все бреются, а я нет. Это плюс. Зато брови приходится подводить — это минус.

— Это мелочь по сравнению с тем, что ноги брить не надо, я тебя уверяю.

Они засмеялись. Валера перевел палец с Санькиного лица на шею.

— Кожа… Как топленое молоко.

У него перехватило в горле, и он припал к ее шее с трогательной жадностью изголодавшегося звереныша. Она с коротким стоном подалась ему навстречу всем телом. Нырнула в ощущения с головой и растворилась в них, задыхаясь от восторга.

Примерно через полчаса они снова мчались в машине. Валера говорил, не умолкая, лишь изредка что-то спрашивал у Саньки и, едва дождавшись ответа, продолжал. Он, казалось, заговаривал сам себя, пытаясь подавить разочарование и неудовлетворенность. Что за удовольствие заниматься сексом с одетой девицей, бестолково таращащей влюбленные глаза? Это все не то. Он должен видеть ее голой, должен полностью впитать в себя все то, о чем грезил, мучаясь бессонницей, воплотить все свои фантазии. Он решил отвезти ее в ближайшую придорожную гостиницу и снять там номер до вечера. Потом передумал. Все равно времени мало, надо еще успеть не очень поздно вернуться: завтра куча дел. Ни выпить, ни расслабиться. Нет, на следующие выходные надо вытащить ее куда-нибудь поосновательнее. Такая чувственность — и… на траве.

Для самой Саньки ее чувственность стала открытием. Очутившись дома, она все никак не могла отойти от этой поездки. При каждом воспоминании о Валериных прикосновениях по телу пробегала выгибающая спину дрожь. Они расстались только два часа назад, но Санька уже скучала. О будущих выходных, которые они собирались провести вместе, ей было даже мучительно думать: так это было далеко. Впереди неделя дразнящих вечеров, когда они смогут только поцеловаться в машине. Но ей было все равно, она с нетерпением ждала завтрашней встречи. Ей мучительно хотелось быть рядом с ним, смотреть, прикасаться, вдыхать его запах.

Следующие дни пролетели очень быстро. На работе Санька автоматически брала у покупателей деньги, выдавала товар, улыбалась или хмурилась, но мыслями всегда была с Валерой, считала часы и минуты до восьми, когда можно было закрыть палатку и плюхнуться на сиденье машины. Они обычно катались по городу, останавливались ненадолго в тихом ресторанчике, каждый раз в новом, и говорили, говорили… Только раз Санька пригласила Валеру в гости, подумав: «А какого черта? Почему я всегда боюсь матери?» Но матери они так и не дождались: она задерживалась на работе. Санька дала посмотреть свои рисунки, Валера их внимательно изучал и хвалил. Она взялась писать его портрет, но ничего не вышло: получалось слишком идеализированно и не похоже. Санька не могла сосредоточиться и поймать изюминку, в конце концов отложила это и стала показывать свои фотографии. Валера был благодарным слушателем: он с интересом внимал семейным преданиям и подолгу рассматривал каждую фотографию, расспрашивая и комментируя. Под конец вечера у Саньки возникло стойкое ощущение, что она знакома с этим человеком всю жизнь, о чем она не преминула ему объявить. Валера в ответ нежно ее поцеловал, чем и ограничился: в любой момент могла появиться мама, да и поздно уже.

Долгая неделя подошла к концу, в пятницу вечером они расстались пораньше, чтобы хорошо выспаться: автобус в город Н-ск шел рано. Но Санька провертелась полночи, сгорая от нетерпения скорее оказаться наедине с любимым. Утром она еле встала и в автобусе всю дорогу мирно сопела, уютно положив голову на Валерины коленки. Очнулась окончательно, уже стоя посреди шумного, пестрого Н-ского вокзала. Первым делом Валера повел ее в ближайший крупный магазин, где, особо не выбирая, купил черное приталенное, пальто, изящные ботинки и модную сумку, которая стоила дороже, чем пальто и ботинки, вместе взятые. Санька немного опешила от такой неожиданной щедрости, но Валера только замахал руками на ее робкие попытки протестовать. Заставил здесь же переодеться и долго уговаривал выбросить старые шмотки, но она не сдалась. Потом поймали такси и доехали до маленького частного отельчика, в котором ему приходилось и раньше останавливаться (у здешней хозяйки сногсшибательные завтраки). Расположились не спеша и глядя друг на друга голодными глазами. Санька бросилась было в его объятия, но Валера решительно остановил ее. Он хотел оттянуть удовольствие; кроме того, для законченной сервировки блюда под названием «Александра» необходимо было сделать некоторые покупки.