АlshBetta - В тиши полночной иволга запоет [СИ]

— Нет, не секрет, — Эдвард вздыхает, заправляя выбившуюся прядь Беллы за ухо, — ты ведь вправду принцесса. А корона — неотъемлемый атрибут любой из них.

Принцесса… Он не изменил этого. Как и прежде, как и раньше, когда услышал впервые, считает такое прозвище более подходящим. И если в устах Майка, называющего так свою соседку по парте в младшей школе, оно звучала жестоко, то в голосе мужчины нет ни единого проблеска этого чувства. Мягкость и нежность. Всегда.

— Он замечательный, Эдвард, — улыбка Беллы становится шире, но вместе с тем на глаза грозят навернуться слёзы, — можно, я его надену?

— Он твой, — Каллен с готовностью придвигается ближе, кивая. Помогает застегнуть непослушную маленькую застёжку.

Любуясь на новообретенное украшение, Белла не допускает даже мыслей, что будет с ним, когда она вернётся к Джасперу. Что будет, когда тот увидит его. Плевать. Сейчас и здесь.

Потом будет потом.

— У меня нет подарка, — прикусив губу, виновато сообщает она, исподлобья глядя на бывшего мужа, — но зато у меня есть новогоднее желание. И оно — твоё.

— Спасибо, принцесса, — Эдвард улыбается с едва заметной грустью. Бирюза глаз темнеет, вновь утрачивая ту грань контроля, которой он так долго добивался, — это прекрасный подарок.

И, осторожно нагибаясь к девушке, тут же решает использовать подаренное желание… Целует в лоб, потом приникает к нему собственным.

«Сделай её счастливой».

Этой ночью у Беллы не получается уснуть. Трижды тихонько переворачиваясь с боку на бок, дабы не разбудить Эдварда, дремлющего в кресле, она тщетно пытается убедить сон прийти хотя бы ненадолго. Укрыть на пару часов, не больше. Можно даже с небольшим кошмаром, если такова цена…

Воспоминаний слишком много. Они истязают не хуже тех ужасов, что проделывал мистер Хейл.

В голове мисс Свон проигрывается всё — от самого знакомства с бывшим мужем до развода.

…Они встретились на берегу реки. Ночью. Ей нравилось купаться в темноте. Вода становилась теплее, а наблюдателей не было вовсе. Никто не мешал наслаждаться нежными прикосновениями лёгких волн.

Эдвард — ярый противник ночных прогулок — в тот день поступился правилами и спустился вниз по крутой лестнице, заинтересованный негромким плеском на обычно тихом берегу. Когда увидел её, подумал, что тонет. Прямо в одежде, в дорогом костюме, только что привезённом Мириам из Чикаго, кинулся в воду и вытащил на берег. Едва не утопил на самом деле. Захлебываясь и отбиваясь, Белла отталкивала его, как могла, но пока не оказалась на песке, чёртовы руки незнакомца не отпускали. Уже позже, узнав, что плавать мисс Свон умеет хорошо ещё с семи лет, он пробовал извиниться и даже предлагал компенсацию за моральный ущерб, но виноватый и растерянный вид мужчины оправдал его сам собой.

От безудержного смеха они не могли успокоиться больше получаса.

Спустя пару месяцев отъездов и возвращений в её городок, встреч и расставаний, Эдвард сделал предложение. По всем предписанным канонам, не нарушив ни единого условия. И благословение отца, и левое колено, и кольцо бабушки — все, как полагается. Иного слова, как «да», Белла сказать не могла. И не хотела. Этот мужчина стал центром её мироздания. Ещё в тот день, у реки. И неважно, что был на пятнадцать лет старше. И неважно, что навсегда увозил из знакомого с детства города. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго — девушка была готова ехать куда угодно. И поехала.

Она увидела Джаспера восьмого октября. В солнечный, необычайно теплый для осени день, прогуливаясь по парку. Он лучезарно улыбался и всем своим видом выражал симпатию к молодой хозяйке. Белла не смогла удержаться. Сказалось ли долгое отсутствие дома Эдварда или случилась ли та самая ситуация, когда трезво мыслить уже не получается, но она поддалась. Первый раз оказавшись в постели Хейла, не могла вернуться к прежнему образу жизни. Словно наркоману, попробовавшему кокаин, ей хотелось ещё и ещё. Хотелось так сильно, что перенасыться было невозможно…

Эдвард узнал через полгода. Ей до сих пор не известно, как, но фотографии из мотеля оказались у него на столе, когда тот втащил жену за собой в кабинет и потребовал объясниться.

Кроме слёз ничего не было. Да и что можно было сказать? Отрицать? Ради чего? Зачем?..

Их брак официально завершился двенадцатого апреля. Грозный, чересчур громкий удар молоточка судьи о деревянную подставку отпечатался в сознании выжженным клеймом.