Надежда Волгина - Иван-да-Марья [СИ]

— Привет. — Как ни странно, жизнерадостность Флюры никогда не раздражала Ивана, даже если его настроение было далеко от безоблачного, что случалось не так уж и редко. В такие моменты он абстрагировался от внешнего мира и размышлял под ее неугомонный щебет. — Решил поработать с бумагами.

— Аааа, понятно. — Она уже надела халат и уселась за свой стол. — А мы сегодня с Равилем идем на концерт Кристины Арбокайте, видели афиши? Благо, мама согласилась посидеть с внуками в кои-то веки. А то обычно ее не допросишься. — Она открыла журнал и низко склонилась над ним, дала знать о себе близорукость и ярое нежелание носить очки. — Так, первый пациент у нас в половине десятого. Еще есть время попить чайку. Сделать вам тоже?

— Я бы хлебнул кофейку, — в тон ей ответил Иван. — Чай — это женский напиток.

— Скажете тоже! Тогда мой милый двухметровая и стокилограммовая женщина, — беспечно рассмеялась она и принялась хлопотать за ширмой, где находился небольшой обеденный стол с чайником, чашками и другими необходимыми для перекуса вещами.

Ровно через минуту она поставила перед Иваном небольшую чашку со вкусно пахнущим и дымящимся черным кофе.

— Как вы любите, без сливок.

Времени хватило ровно на то, чтобы допить кофе и выслушать свежие новости о семье Флюры. В тот момент, когда чашки вернулись за ширму, распахнулась дверь, впуская первого пациента.

Типичный представитель семейства собак, озабоченный, в первую очередь, благосостоянием своей стаи и территории, на которой обитает, четко знающий, какое место занимает в общественной иерархии и не стремящийся прыгнуть выше головы. Вся его жизнь подчинена строгому распорядку — работает, отдыхает, спаривается и выводит потомство, не покидая родной семьи. Соседей по лестничной площадке воспринимает, как живущих по соседству сородичей, и заводит с ними приятельские отношения. Любит и умеет отдыхать. А еще собаки неутомимые лакомки. Этим словом Иван заменял некрасивое «чревоугодники».

Сидящий перед ним мужчина относился к самой распространенной группе животных, которые встречались сплошь и рядом, которых объединяли ярковыраженные признаки. Иван ничего против них не имел, но и интереса особого не проявлял, как к набившей оскомину категории. Однако это не мешало ему внимательно относиться к проблемам таких пациентов и делать все зависящее от него, чтобы лечение пошло на пользу. Он старался говорить с ними на их же языке, чем еще сильнее располагал к себе. Среди собак встречались, как мужчины, так и женщины, правда, вторые немного реже.

Зато, женщин попадалось больше во второй наиболее распространенной группе — кошек, средством общения у которых служил язык жестов, звуков и поз.

Вторая пациентка была именно такой. Молодая, ухоженная, она не нуждалась даже в хвосте, чтобы четко определить настроение, в котором пребывала. Но если бы он у нее был, то сейчас торчал бы вертикально, как признак излишней самоуверенности. Несмотря на распространенность, кошек Иван делил на подгруппы. Эта относилась к тем, что любое место считают своей территорией, редко испытывают настороженность или нервозность. Еще реже пребывают в состоянии возбуждения. Суженные зрачки миндалевидных, искусно подведенных глаз говорили о спокойствии и безразличии. Если бы у нее была шерсть, то топорщилась бы дыбом, как признак затаенной агрессии, готовности к обороне, если что пойдет не так. Кошки этой группы обычно начинают нападать первыми, сопровождая движение криками и активной жестикуляцией, бросками и выпадами в сторону неприятеля. Часто подобным образом им уда-ётся ввести врага в замешательство и благополучно разрешить ситуацию.

Если уж выбирать из кошек, то Иван предпочитал тех, кто чаще ведут себя настороженно и неуверенно, хвост которых подрагивает и уши поджаты. С такими ему было проще общаться. Хотя, женщин — кошек он в принципе не любил.

— Подожди пока приглашать следующего, — попросил Иван Флюру. — Нужно немного перевести дух.

Помощница знала об особенности своего начальника и считала это признаком оригинальности. Она даже заботилась о наполнении специальной круглой банки яркими конфетами для сорок, которые тоже встречались не редко. Флюра постепенно даже научилась распознавать таких людей. Прежде всего по классической одежде, строгому силуэту и искусному макияжу, если это была женщина. У таких людей одежда всегда была дорогая и красивая, словно Коко Шанель позаимствовала свои фасоны у сороки с окраской из сочетания черного с белым и с пестрым хвостом. Такие люди заражали энергией, они могли заниматься любой работой, даже самой неблагодарной, и оставаться при этом элегантными. Часто обтягивающие силуэты одежды делали их неловкими, но они воспринимали это, как необходимую жертву, которой требовала красота. Даже их способность присваивать блестящие вещи свидетельствовала о чувстве прекрасного. Они это делали ненавязчиво и естественно — раз лежит и блести, значит нужно взять, чтобы рассмотреть подробно, и не важно, что вожделенный предмет уже кому-то принадлежит, не хочешь потерять такую красоту, не выставляй ее на всеобщее обозрение.