Шэрон Кендрик - Желанная провокация

Алех продолжал разглядывать ее из‑под густых ресниц, обрамлявших поразительные зеленые глаза.

— Значит, ты знаешь о Колетт?

Последовала короткая пауза, и Эмили кивнула, удивленная тем, как больно было слышать из его уст имя другой женщины.

— Все о ней знают. Насколько я понимаю, вы расстались, — мягко добавила она. — И она написала в своей автобиографической книге нелицеприятные вещи о тебе.

— Ты ее читала?

Эмили покачала головой. Он с ума сошел? Конечно, не читала! Какая женщина захочет узнать подробности сексуальной жизни своего бывшего любовника и одной из самых красивых супермоделей мира?

— Нет, — ответила Эмили, а затем, поскольку он явно ждал продолжения, заставила себя произнести: — Но, полагаю, ты там описан в невыгодном свете.

Алех улыбнулся. Он забыл о склонности англичан к преуменьшению, так же как и о том, что холодная красота Эмили способна зажечь что‑то глубоко внутри его. Так было всегда. Он не видел ее восемь лет, но вожделение, пульсировавшее в его теле, было таким же сильным, как и тогда, когда он встретил ее. Тогда отношения с ней были под запретом по многим причинам.

Во‑первых, Эмили была слишком молода, а во‑вторых, являлась падчерицей работодателя его матери. Никто в здравом уме не посмел бы связываться с семьей босса.

Но желание было слишком сильным, оно съедало Алеха изнутри. Оно терзало и мучило его, как лихорадка, так что ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы сосредоточиться на игре в поло. Это занятие всегда поглощало его целиком, к тому же оно было прекрасным трамплином для того, чтобы выбраться из нищеты, в которой он родился.

Эмили не была похожа на девушек — поклонниц игроков в поло. Она пробудила его чувства, и он хотел покупать ей цветы, любоваться ее волосами при лунном свете, говорить ей комплименты. Он думал, что то же самое было и с ней, что она отвечала ему взаимностью те долгие месяцы тайных поцелуев и объятий, прежде чем он наконец занялся с ней любовью.

Он почувствовал напряжение в паху. Эмили Грин была молода и невинна, поэтому он продемонстрировал нехарактерную для себя сдержанность. Он чуть не умер, едва дотянув до ее восемнадцатилетия. Никогда еще его сексуальное возбуждение не было таким сладко‑мучительным, поэтому когда он впервые овладел ею, то кончил почти так же быстро, как и она.

— Это была, как ты сказала, нелицеприятная откровенность, — признал Алех, его сдержанный тон противоречил беспокойным мыслям. — К тому же там было много лжи.

Она склонила голову набок, и ее густая светлая коса упала вперед и соблазнительно легла на упругую выпуклость груди.

— Какой лжи?

Какой мужчина захочет перечислять предполагаемые прегрешения?

— Почему бы тебе просто не прочесть книгу? — Последовала пауза. — А я распоряжусь, чтобы о Джойе позаботились.

— Это очень щедрое предложение, — неуверенно произнесла Эмили.

— Оно вызвано не только моей любовью к лошадям.

— Нет?

Алех покачал головой и слегка улыбнулся:

— Конечно нет. Я рассчитываю получить награду за свою благосклонность.

За этой улыбкой скрывалась несомненная угроза, и, когда Эмили посмотрела ему в глаза, почувствовала, как по ее коже пробежал холодок. Если бы она не была в таком беспомощном положении из‑за Джойи, ей не пришлось бы задавать этот вопрос, но реальность такова, что она вынуждена была спросить:

— Какую «награду» ты имел в виду?

Медленная улыбка, которой он одарил ее, была окрашена чувственным обещанием, но последовавшие за этим слова были последним, что Эмили ожидала услышать.

— Ты ведь занимаешься связями с общественностью, не так ли? Я собрал о тебе кое‑какую информацию. Как насчет того, чтобы поработать на меня?

— А сейчас на тебя никто не работает?

— Никогда не видел в этом необходимости, — пожал он плечами. — Но если ты сумеешь отполировать мой потускневший образ, то я подумаю над этим.

— Но почему? — спросила Эмили. — Я имею в виду, почему тебя вдруг стало волновать, что люди думают о тебе, хотя раньше ты не обращал на это никакого внимания?

Он немного помолчал, а затем задумчиво ответил:

— Потому что я собираюсь заняться политикой, и моя нынешняя репутация может мне помешать. Если ты сможешь превратить плохого парня‑миллиардера в респектабельного члена общества, я щедро вознагражу тебя.

Эмили уставилась на него. Алех действительно предлагал ей работу? Просил ее создать его кристально чистый образ? Она не могла. Ей не хватило бы беспристрастности.