Морин Чайлд - Будь моим мужем!

— Да и по отношению к Мэдисон это неправильно — представлять ее нам как ветеринара или как друга.

Грейси почувствовала укол совести и кивнула. Она вспомнила, как втайне выбиралась из дома, чтобы провести пару счастливых часов с Мэд, как они не могли прикоснуться друг к другу на людях, держаться за руки, целовать друг друга на прощанье из‑за страха, что кто‑то заметит.

— Знаю, и мне стыдно, но я так боялась…

— Никаких «но», Грейси, — ответила Эмма. — Отец сказал вчера, что любовь важнее всего. Что ты любишь и любима, понимаешь? Если хочешь, я побуду с тобой, когда будешь рассказывать отцу, — сказала мягко Эмма.

Грейси смотрела на нее с благодарностью.

— Я была бы счастлива, Эмм. Спасибо.

Эмма широко улыбнулась и обняла сестру.

— Раз мы с тобой помирились, пойду скажу Кадену, что согласилась на работу, может, он поверит, что я остаюсь навсегда.

— Ты любишь его?

— Больше жизни, — призналась Эмма.

— Тогда заставь его поверить.

Каден готовил лошадь для верховой прогулки, когда Эмма вошла в конюшню. Она выглядела, как Джеймс Бонд на миссии. У Кадена захватило дух. Ох уж эти кудри, развевающиеся при ходьбе, черные обтягивающие джинсы, кремовый свитер, темно‑зеленая куртка и потертые коричневые сапоги. Его тут же бросило в жар. Как уверенно она идет, сильная, упрямая, если бы он ей позволил, она бы заставила его преклонить колени.

Однажды он отдал ей всего себя, а она бросила его с разбитым сердцем.

Эмма остановилась. Его тело тут же отозвалось. Каден напрягся. Кровь закипела в венах, и ему показалось, будто по коже побежал электрический ток. Сдержаться будет непросто. Он сделал шаг назад.

— Грейси рассказала свой секрет.

Каден одобрительно кивнул. Что бы ни происходило между ними, Эмма и Грейси — сестры, и он был рад, что они наконец поговорили.

— Ты хороший друг, — продолжила Эмма, — спасибо, что был рядом и поддержал ее. Кажется, ты очень важен и дорог обеим девчонкам Уильямс.

Каден закрепил седло и затянул подпругу.

Затем усмехнулся и сказал:

— Я бы не стал спать с Грейси, даже если она не была бы лесбиянкой.

— Правда?

Каден перевел на нее взгляд. Эмму бросило в жар. Какой же он сексуальный.

— Я всегда хотел только тебя.

— И вот я здесь, — ответила она.

Аромат Эммы щекотал ему ноздри, желание обнять, прижать ее к себе было почти невыносимым, но Каден продолжал бороться с собой.

— Надолго ли, Эмма?

Он не может забыть ее предательство. Однажды она бросила его, и это было слишком больно. Если она снова уедет, его сердце точно не выдержит.

— Да сколько можно, Каден! — Эмма подошла, взяла его за руку и продолжила: — Я согласилась на работу в школе, теперь я преподаватель театрального мастерства в школьном кружке.

Казалось бы, отличная новость, но что, если Эмма найдет что‑то получше? Работу сменить не так трудно. Она наплевала на планы, которые они строили, и ушла, чтобы воплощать свои мечты в другом месте.

— Хорошо, — ответил он и повернулся к ней лицом.

Все ее естество взывало к нему, но он упорно это игнорировал.

— Ты будешь прекрасным преподавателем, но работа не гарантирует, что ты не уедешь, если тебе подвернется что‑то получше. Однажды так уже было.

Эмма разочарованно вздохнула.

— Пять лет назад все было иначе. Я была слишком юна, а ты начал говорить о свадьбе, детях, и я…

— Сбежала, — закончил он за нее.

Боль от предательства пронзила Кадена с новой силой. Однажды она чуть не сломала его. Второго раза он не допустит.

— Я не могла поступить иначе, но я вернулась.

— Потому что в Калифорнии не пошло. А если бы у тебя получилось? Ты бы все еще была там?

— Нет, — Эмма покачала головой, — это совсем не мое место, там все было чужим. Мне хорошо здесь, с тобой.

Он хотел ей верить.

Эмма почувствовала его смятение.

— Как мне тебя убедить?

— Если б я знал…

— Я люблю тебя, Каден.

Он закрыл глаза, осознавая ее слова. Он уже не надеялся, что Эмма когда‑нибудь это скажет. Он не мог позволить себе верить. Что‑то внутри его противилось.

— Я тоже люблю тебя, Эмм, — ответил он, и его глаза засияли прежде, чем он осознал, что сказал. — Но я не доверяю тебе, — добавил он, и свет в его глазах погас.

Эмма содрогнулась. Ему было неприятно это видеть, знать, что ей больно от его слов. Но она должна знать. Любви недостаточно.

— Я не знаю, как это исправить, — призналась она, — как убедить тебя?

— Сомневаюсь, что это вообще возможно. Ты сама сказала, что, если бы пришлось, ты бы забрала Молли и бежала.