Александра Ревенок: Долго без тебя

Вчера днем именно такое художественное вдохновение посетило Патрика О’Браена и подвигло его на созидание, отчего тот не мог оставить свой драгоценный компьютер, пока все идеи и мысли, накрывающие высокой штормовой волной, не воплотились в жизнь, не обратились в прекрасную гармонию переменных и функций… Такие же штормовые волны бушевали и за окном, полностью накрывали узкую полоску песчаного берега, с грохотом тяжелых орудий ударялись в подножие скал, громко шипя, пенились и снова бросались на них, стараясь унести за собой хотя бы камень, хотя бы малый осколок, крохотную часть волшебного Зеленого Острова.

И уж не известно, Патрик подпитывал своим заразительным энтузиазмом стихии, кроме того подначивая их бессмертными мелодиями Вивальди, или это великие и могущественные воплотили всю свою силу и энергию во вдохновении молодого одаренного программиста. Когда же работа подошла к концу, а «нотные записи» из функций и переменных выстроились в слаженное творение, шторм стал стремительно угасать. И уже спустя час Мерроу уплыли восвояси, а волны все дальше и дальше откатывали назад, освобождая вымокшую полоску песка и снимая завесу воды с черных ниток морской растительности, что под их гордым напором была вытеснена на берег. Море успокаивалось, и даже плавные покачивания становились с каждым неуловимым мгновением все медленнее, пока их движение стало и вовсе незаметно человеческому глазу. И тогда свинцово-серая гладь с особым блеском отразила в себе яркие и сочные, как спелые лимоны, звезды, которые важно переливались на все еще ночном небе.

Прошедшая ночь была воистину плодотворной…

Молочно-густой туман, взявшийся неизвестно откуда, рассеивался над умиротворенным морем, и небо довольно светлело, выставляя напоказ свою радужную красоту, а яркое солнце капризно, словно замирая в театральной паузе, все еще отказывалось осветить горизонт хотя бы одним единственным золотистым лучом.

В эти особенные минуты все чудесные сказки, которые рассказывала Патрику няня Мэри, все волшебные легенды и захватывающие истории – все они становились реальностью, материализуясь из жирного, как сливки, тумана, из искрящейся, как звездный поток, воды, из золото-красного, как крыло феникса, огня, из древних, как остров Авалон, деревьев и черной, как безлунная ночь, земли.

В такие минуты невозможно отрицать существование мерроу и эльфов, брауни и лепреконов, гримов и банши. Такие минуты волшебны. Такие минуты – счастливые: приятная утомленность сочетается с радостью от выполненной работы, реальность касается сказки… И разве теперь можно утверждать, что математики не художники?

Мужчина расслабленно гулял по берегу, мокрому и грязному после бурного шторма. На влажном песке чернели водоросли, с каждым моментом приобретая более четкие очертания и темно-зеленый цвет. Патрик чувствовал себя прекрасно: глаза слипались от приятной усталости, а рот расплывался в довольной улыбке. На берегу было еще много всего…

И вот, будто учтивый конферансье, утренний туман отступил, пропуская на сцену вселенского масштаба золотистые, как спелая пшеница, лучи, что разбегались по сторонам, словно благоговеющие перед своей королевой пажи – в небо гордо поднималось солнце. Расплывчатый взгляд рассеяно блуждал от моря к небу, от неба к скалам, к берегу, к морю… И снова к берегу…

– Что за?! – Увидев яркое, переливающееся под уже согревающими солнечными лучами, пятно, О’Браен на долю краткого мгновения замер, но тут же сорвался с места и побежал по мокрому берегу к неизвестности, что сияла, как золото лепрекона. Если раньше он улыбался убежденности Мэри в правдивости всех ее рассказов, то теперь ему было не до улыбок… – Хотя, возможно, это просто совпадение, – мужчина облегченно выдохнул: переливающимся золотом оказались ярко-рыжие волосы девушки, что блестели в свете утреннего солнца. Никакой фантастики.

Молодая особа лежала без сознания на засоренном штормом берегу, не подавая ни единого признака жизни, даже намека. Ее кожа была мертвенно бледной, даже серой с каким-то ужасающим синим оттенком. А губы и вовсе чернели, как сажа на выбеленном очаге. Странный мокрый наряд плотным покрывалом окутывала тина, из-за которой тот казался еще темнее, чем был на самом деле. Незнакомка была, словно пятно ночной тьмы в светлом раннем утре.

Можно было, конечно, все свалить на усталость, что туманит разум людей похлеще любого алкоголя. Но девушка была абсолютно реальной! От этого сердце в волнении забилось сильнее, отмечая каждый свой удар громким отзвуком в ушах.