Инга Берристер - Милая моя...

Теперь было уже слишком поздно сожалеть, что она так и не узнала свою двоюродною бабушку, у которой, без сомнения, были причины скрыть факт своего существования и заставить Трейси поверить в то, что она одна на всем белом свете. В двенадцать лет – самый ранимый возраст для любого ребенка – автомобильная катастрофа сделала ее сиротой, внеся разительную перемену в жизнь. Из единственной дочери любящих, заботливых родителей она превратилась в одну из многочисленных приютских питомиц, растущих под обременительным наблюдением надоедливых воспитательниц. Это заставило ее уйти в себя и ощутить свое полное одиночество.

Вспоминать отроческие годы ей не хотелось, даже несмотря на то что этот период жизни завершился рождением Люси, ставшей для нее самым дорогим существом в мире.

В возрасте восемнадцати лет она неожиданно обнаружила, что беременна от парня, которого практически не знала и который, как теперь понимала повзрослевшая и умудренная жизненным опытом Трейси, практически изнасиловал ее. Но в то время она была слишком напугана и наивно полагала, что вина лежит в основном на ней самой, чтобы рассказать кому-нибудь о случившемся.

Они встретились на вечеринке, на которую Трейси весьма неохотно пошла со своей подругой по работе. К тому времени она уже покинула приют и жила в тесной муниципальной квартирке вместе с тремя другими девушками, очутившимися в схожей жизненной ситуации.

В результате перенесенных ударов судьбы все они, включая саму Трейси, не были натурами общительными, нелегко сходились с людьми и не доверяли им, поэтому, когда она поняла, что беременна, обсудить свою трагедию оказалось не с кем.

Отца ребенка, которого Трейси знала только по имени, она не хотела даже видеть. Ей и так понадобилось немало времени, чтобы залечить нанесенную им душевную травму. Так что к тому времени, когда Трейси набралась храбрости признаться во всем врачу, прерывать беременность, даже при всем желании, было уже поздно.

Ее раздирали чувство одиночества, боль обиды, безумный страх перед будущим, – но лишь до того момента, как акушерка показала ей новорожденную Люси. В это мгновение Трейси поняла, что, какие бы трудности ни маячили впереди, сколько бы ни пришлось вытерпеть, дочь следует оставить у себя.

Лишения и горести не замедлили себя ждать. Мысль о необходимости получения помощи от государства была ненавистна, но выбора не было.

После того как Люси пошла в школу, Трейси нашла себе работу на неполный рабочий день, позволяющую кое-как сводить концы с концами. Однако груз финансовых затруднений постоянно довлел над нею, не давая покоя. Впереди не было видно никакого просвета, нельзя было позволить себе ни малейшего послабления.

Сколько раз смотрела она на дочь, одетую в платья с чужого плеча, как бы тщательно те ни были выстираны и выглажены, и с трудом сдерживала слезы. Мечтала о том, чтобы у нее была возможность покупать Люси новую одежду и доставлять ей радости, доступные другим детям. Было мучительно тяжело видеть время от времени в глазах дочери жаждущее ожидание и понимать, что только из любви к матери, понимая то, что недоступно разумению ребенка ее возраста, Люси ни разу ничего не попросила для себя.

Естественно, Трейси была далеко не единственной матерью-одиночкой, живущей в массивном, отдельно расположенном муниципальном здании. Она подружилась с некоторыми из таких женщин. И теперь, когда они с Люси наконец обосновались в Эплфорте, ей будет немного не хватать их. Перед отъездом Трейси, обеспокоенная возможностью потерять контакт с теми немногими людьми, с которыми ей удалось наладить отношения, настоятельно приглашала их приезжать к ней в гости.

Жизнь каждой из этих женщин сложилась несчастливо, иногда даже трагично. Некоторых бросили мужья, оставив их с маленькими детьми. Другие покинули дом, потому что там они и их дети подвергались физическому или моральному насилию. Кое-кто, подобно ей самой, стали матерями прежде, чем окончательно повзрослеть. И все они разделяли одно страстное желание, чтобы их дети не страдали подобно им самим. Они мечтали, чтобы их сыновья и дочери жили в лучшем, более мудро устроенном и дружелюбном мире.

Конечно, без их поддержки Трейси придется нелегко, заменить ее чем-либо другим будет не так то просто. Она трудно сходилась с людьми, предпочитая оставаться наедине с самой собой. И еще одно наследие прошлого мешало ей жить полноценной жизнью – глубоко запрятанный страх привязаться к кому-нибудь слишком сильно, чтобы не испытать потом боль потери.