Мэри Брендан: Аметистовое ожерелье

– Элизабет!

Леди Элизабет Роу влетела в просторный холл роскошного дома бабушки и увидела, как та изменилась в лице и зажала пальцами нос.

Элизабет покорно опустила глаза и посмотрела на свой подол – он был совершенно грязный. Да, не надо было прыгать через сточную канаву! Но как иначе доберешься сюда из воскресной школы на Бэрроу-роуд? Она проводила там немало времени, помогая его преподобию Клеменсу.

– Посмотри на себя! – укоризненно воскликнула бабушка, брезгливо указывая рукой, унизанной золотыми кольцами, на грязные юбки внучки. – Знаешь, как я узнаю, что ты вернулась? По запаху! Мой нос еще ни разу не подвел меня!

– Не пили, бабушка, – сказала Элизабет, – бывают вещи похуже, чем грязные юбки. Я только что вернулась от несчастных сорванцов, которые каждый день дышат вонью и ходят по щиколотку в грязи.

Эдвина Сэмпсон, полная женщина небольшого роста, вдруг взорвалась.

– Почему у людей нет ни ответственности, ни желания работать? Закрой дверь! – набросилась она на величественного мужчину, который, подняв седые брови, флегматично рассматривал грязные следы на еще недавно безупречно чистом мраморном полу. – Быстро! Я не могу позволить, чтобы мой дом выстудили! Вы хоть знаете, сколько стоит мешок угля? А телега дров?

– Разумеется, знаю, мадам, – спокойно ответил Гарри Петтифер. – Я только что рассчитался за топливо.

– Какая наглость, Петтифер!

– Наглость не в моем характере, мадам, – спокойно отозвался дворецкий и, придав лицу таинственное выражение, невозмутимо пошел по холлу. Когда он проходил мимо Элизабет, то хитро подмигнул ей, и та едва успела подавить невольную улыбку.

Гарри Петтифер служил Сэмпсонам без малого тридцать лет. За те несколько лет, что Элизабет жила у бабушки, она была свидетельницей еще более забавных перепалок между хозяйкой и ее дворецким.

Глядя дворецкому в спину, Эдвина Сэмпсон вздохнула:

– На те деньги, что я плачу ему, я могла бы взять еще двоих слуг.

– Что ты, бабушка! Жалованье бедняги Петтифера не покрыло бы даже твой счет у кондитера! – воскликнула Элизабет, намекая на страсть бабушки к марципанам, из-за которых та сильно располнела.

Губы дворецкого тронула едва заметная улыбка, и бабушка прикрикнула на внучку:

– Прошу без намеков, мисс! Твоя бабушка – известная сластена! И что в этом плохого? Разве нельзя на склоне лет побаловать себя чем-нибудь вкусным?

– Ты очень хорошо знаешь, что мы гораздо больше нуждаемся в Петтифере, чем он в нас, – сказала Элизабет, направляясь к лестнице. – Я слышала, что миссис Пенни снова с ним встречалась. Смотри, переманит она его в свой дом в Брайтоне!

– Миссис Пенни?! Кто тебе сказал? – Бабушка воинственно поджала губы и прищурила светло-голубые глаза.

Элизабет откинула капор на спину, тряхнув пепельно-русой головой.

– Сейчас переоденусь и все расскажу. – Она подхватила юбки и взлетела по лестнице.

В своей комнате она брезгливо взглянула на грязный подол и позвала служанку. Поджав губы и наморщив свой маленький носик, Джози помогла хозяйке снять мокрые юбки, собрала их и отнесла в стирку.

Бабушка права, подумала Элизабет, ополаскивая лицо душистой водой с лепестками роз. Казалось, от этой вони невозможно избавиться. Даже когда приходишь домой и переодеваешься во все чистое, запах трущоб все равно остается.

Вот уже два с половиной года она ходит в воскресную школу на Бэрроу-роуд помогать его преподобию Клеменсу. За все это время воздух там оставался таким же отвратительным, как и сейчас. Ежедневно работая в залитых смолой и пропитанных солью доках, люди не успевали отмыться, и оставалось только удивляться стойкости, с какой они переносили выпавшие на их долю невзгоды. Вместе с недавней летней жарой появились тучи мух, которые с наступлением холодов исчезли. Как и некоторые ученики.

– Работает, мэм. Болен, мэм, – объясняли отсутствие ученика или ученицы их соседи по лавке.

– Умер, мэм, – был однажды и такой ответ.

Какой-то сердобольный прихожанин отдал пустой угол своего склада под классную комнату для обучения двадцати-тридцати местных беспризорников, чтобы отвлечь их хотя бы на какое-то время от воровства на пристани и приобщить к Священному писанию.

Элизабет уселась в бархатное кресло перед трельяжем, и Джози начала с помощью шпилек укладывать ее непокорные волосы.

Каждое воскресенье Элизабет с Хью Клеменсом пробирались по запутанным узким переулкам на Бэрроу-роуд. В зимнюю стужу и летнюю жару они шли дворами, под веревками с серым, плохо отстиранным бельем, мимо мрачных приземистых бараков. В проемах разбитых дверей сидели изможденные женщины с рахитичными детьми на руках, а по булыжной мостовой бродили дети постарше и рылись в отбросах, в надежде найти что-нибудь полезное.