Айрис Джануэй: Мой любимый «негодяй»

– Вы напрасно думаете, что это всего лишь развлечение богатого сынка богатеньких родителей. Морис занимался виноделием с детства. Это серьезный бизнес.

– Который здорово помешал ему, потому что другого занятия Морис не нашел! А Белинда не могла получить работу из-за вашего дурацкого закона, запрещающего нанимать на работу иностранцев. Они считали каждый пенни!

Глубокие морщины прорезали лицо Робера.

– Морис всегда мог попросить денег у меня. Он прекрасно знал, что я не откажу.

– Значит, вы и понятия не имеете, что такое настоящая гордость. И что такое настоящая любовь! Они были молоды и влюблены. Бедность их не смущала. Белинда рассказывала, что иногда они тянули на спичках, выбирали, обед или бистро, и если выпадало бистро, сидели там часами с одним бокалом вина. На то и на другое просто не хватало денег.

На лице Робера читалась такая мука, что Шарлиз едва не стало его жаль. Но ведь он это заслужил, одернула она себя.

– В конце концов, они были счастливы, – пробормотал он. – Хотя, видит Бог, так не должно было случиться.

– Да, не должно, – коротко бросила она, Робер сунул руки в карманы, потом нервно оттянул ворот водолазки, облегавшей его мускулистый торс.

– Вы считаете меня эдаким средневековым старшим братцем, который ограбил младшего уже одним фактом своего старшинства, но это не так. Я заботился о нем. Я любил его. И я не хотел, чтобы он совершил ошибку.

– Если вы любили его, то почему не попытались помириться с ним? Самолюбие мешало?

– Я вовсе не такой монстр, как вам кажется. Когда я остыл после ссоры и решил, что Морис тоже успокоился, я попытался связаться с ним. Оставлял ему сообщения на автоответчик, писал письма, но он никогда не отвечал. Потом я решил, что мы должны, наконец, сесть и поговорить, как взрослые люди. Я отправился к нему, но оказалось, что они уже переехали. С тех пор я не мог найти его адреса. – Руки Робера неожиданно сжались в кулаки. – Я обыскал весь Париж, но никто не мог – или не хотел – сказать, где мой брат. Откуда мне было знать, что он уже уехал из страны?

– Им стало еще тяжелее после рождения Дэнни. Счета все росли и росли, а работы по-прежнему не было. В Лос-Анджелесе Белинда, по крайней мере, могла найти работу, пока не устроится Морис.

– Здесь им жилось полегче?

– О, да! Дела наладились. Морис начал разбираться в электронике и нашел прекрасную работу, они купили небольшой домик, – Шарлиз опустила голову и уставилась на свои руки. – И вот как-то дождливым вечером они возвращались из кино. В их автомобиль врезался грузовик. Водитель был пьян. Они даже не успели понять, что произошло.

– Мне жаль… – прошептал Робер.

Она молча кивнула. Между ними впервые возникло что-то вроде симпатии и доверия. Ей вдруг нестерпимо захотелось прижаться к его сильному плечу и позволить себя обнять.

– Мы оба пережили большую потерю, – мягко начал Робер. – И теперь мы оба желаем счастья их сыну.

Слабость мгновенно прошла. Шарлиз расправила плечи и приготовилась к сражению.

– Если вы и правда желаете добра малышу, то должны сами понять, что Дэнни будет лучше со мной.

Робер немедленно закипел.

– Я не согласен с вами. Мальчику нужен нормальный дом и семья.

– Чем же вам не нравится мой дом? Ах, да, он же не на вашем уровне, здесь же кое-что не убрано!

– «Кое-что» – это слишком мягко сказано. – Он сделал нетерпеливый жест рукой. – Послушайте, сейчас не время ссориться из-за такой чепухи. Есть дела поважнее.

– Их мы уже обсудили. Дэнни остается со мной, а вы возвращаетесь домой. Посадите еще парочку виноградников, сделаете еще чуточку денег. Это для вас самое подходящее дело!

– Чем вы занимаетесь? – Этот вопрос застал ее врасплох.

– Я… я работаю на швейной фабрике.

– И что вы там делаете?

Шарлиз очень не хотелось рассказывать о своей низкооплачиваемой и монотонной работе, Дело в том, что она мечтала стать модельером, а на фабрику пошла, чтобы узнать абсолютно все о своем будущем бизнесе. Возможно, ей даже удастся предложить на фабрике несколько собственных моделей… но не станет же она поверять свои мечты и надежды малознакомому и малоприятному человеку?

– Я занимаюсь ручной работой. Вам-то какая разница, чем я зарабатываю нам на жизнь?

– Большая разница. Ваша работа не позволяет вам достаточно времени уделять Дэниэлу. Я склонен думать, что он находится весь день на попечении чужих людей. Вы могли бы поехать с нами и помочь…

– Вы неподражаемы! Я должна бросить работу и сорваться на другой конец света, чтобы вам помогать?