Бетти Нилс - Необычная история

Она вымыла и вычистила все, что попалось ей на глаза, – это не входило в ее обязанности, но надо же было как-то задобрить старшую сестру Беннетт… Да и Снелл тоже.

Конечно же, вскоре сестра-монахиня вызвала Трикси и строго отчитала:

– Нельзя тревожить профессора ван дер Бринк-Шааксму подобными выходками. Ему есть чем заняться кроме того, чтоб подбирать с полу бестолковых девчонок. Как же можно быть такой неуклюжей!

– Я сама удивилась, – ответила Трикси спокойно, – ему вовсе не нужно было меня поднимать – я ведь не просила о помощи. – Она ласково улыбнулась начальнице, но та продолжала выходить из себя. – Простите, что расстроила вас, сестра. С моей стороны это было глупо, но ведь профессор, скорее всего, ничего и не заметил…

Снелл сердито сказала:

– Надеюсь. Идите перевяжите язву у миссис Ваттс и отвезите ее в физиотерапию. Когда вы сегодня заканчиваете?

– В пять, сестра, а завтра у меня выходной. День тянулся медленно. Из-за капризов миссис Ваттс Трикси опоздала к обеду. Когда она появилась в буфете, он был уже почти пуст – только несколько ее подруг все еще сидели за чаем. Она взяла вареную треску, картофельное пюре с пастернаком и присоединилась к ним.

– Ты задержалась, – резко заметила Мэри Фитцджон. Она чрезвычайно гордилась своей прямотой – такие люди всегда сообщают подругам, что у тех спущена петля на чулках или криво сидит шапочка. О себе же она была слишком высокого мнения.

Трикси полила рыбу томатным соусом.

– Миссис Ваттс плохо себя чувствовала. – Она поспешно принялась есть. – Нужно еще собрать сумку. Завтра я на весь день уезжаю.

– Едешь домой? – спросила полная девушка со славным лицом.

– Да. Завтра день рождения Маргарет.

– Будет вечеринка?

– Да, с коктейлем.

– А что ты наденешь? – хором спросили несколько голосов.

– Либо голубой креп, либо коричневый бархат. Скорее бархат – октябрь все-таки.

– Но хоть что-то новенькое ты туда наденешь? – спросила Мэри, не глядя на нее.

– Зачем? Я и знать-то там никого не буду. У Маргарет куча друзей, а я ни с кем из них не знакома. В мои планы не входит их очаровывать – это ведь ее вечеринка.

– Я подумала только… – начала Мэри, но слова ее потонули в дружном «Заткнись!». Трикси отщипнула яблочного пирога, глотнула чаю и унеслась. Через десять минут ей снова нужно было на дежурство. За это время она упаковала дорожную сумку, затем поправила шапочку и отправилась обратно в палаты.

Она и в самом деле совсем не стремилась на эту вечеринку. Когда ей было десять лет, ее родители погибли от несчастного случая, и с тех пор она жила у тети Алисы и дяди Вильяма. И хотя тетя и дядя дали ей образование, кормили ее, одевали и вообще были к ней очень добры, все равно она видела, что делают они все это лишь из чувства долга и давно уже тяготятся ею. Повзрослев, она поняла, что жизнь свою они посвятили своей дочери Маргарет – хорошенькой, но не в меру избалованной девушке. Закончив школу, Трикси объявила, что хотела бы стать медсестрой, и очень удивилась, когда в семье это не одобрили. Маргарет ничем не желала заниматься, и тетя Алиса понимала, что скажут про нее люди, если она позволит Трикси пойти работать: родная дочь, мол, осталась дома развлекаться, а приемная должна сама зарабатывать себе на хлеб. Так Трикси провела в Хайгейте несколько лет, помогая тете по дому и почти не видя людей – тетя усердно давала всем понять, что Трикси девушка застенчивая и общество ей в тягость. И оставалась она там до тех пор, пока один из друзей Маргарет не обратил на нее внимания, а вскоре даже решил, что относится к ней очень серьезно… Тетя Алиса переполошилась. Едва сдерживая возмущение, она объявила Трикси, что лучше ей поступить на работу в одну из лондонских больниц – все равно ведь она, мол, старше Маргарет и, видимо, замуж так и не выйдет. Трикси так и сделала, да постаралась поспешить, чтоб никто не успел ее остановить. Когда она уехала из дома, ей еще не было двадцати одного, что, видимо, радовало тетю Алису: ведь теперь не нужно было праздновать ее совершеннолетие. Трикси подарили золотые часики, устроили в день ее отъезда ланч в узком кругу в «Рице» и пригласили почаще приезжать в Хайгейт.

– Твоя комната навсегда останется за тобой, Трикси, – сказала тетя. – Мы будем скучать по тебе, ты была нам второй дочерью.

Тем и закончилась ее жизнь в Хайгейте.

В больнице она не торопилась сбежать сразу по окончании дежурства, не смотрела постоянно на часы, и пациенты ценили это, – в общем, именно она в последнюю минуту наполняла водой графин, искала потерянные очки и сменяла прочитанный журнал на новый.