Мишель Смарт - Вторая брачная ночь

Это был только замысел, обрисованный крупными штрихами, — однако за ним можно было разглядеть, во что это может превратиться. Это была история о выборе, развилке на дороге, где один из путей вел к любви и спасению, а другой — к одиночеству и вечным мукам.

Элизабет не могла даже предположить, сколько миль она уже прошла, однако, оказавшись у входа в зоопарк в Центральном парке Нью-Йорка, прикинула, что не меньше четырех. Несмотря на то что она всю жизнь жила в Нью-Йорке, в зоопарке она бывала лишь единожды, вместе со школой.

Ей там очень понравилось, и она продолжала надеяться, что кто-нибудь из родителей сводит ее туда еще раз. Но через некоторое время она перестала об этом спрашивать — ей стало ясно, что никому из них она не интересна сама по себе, и они не будут просто так ее развлекать, если нельзя извлечь из этого какой-то выгоды. А потом она стала занятой взрослой женщиной, которой совершенно некогда было ходить в зоопарк.

Она заплатила за вход и развернула карту. Если начать с пингвинов и морских птиц, то можно будет обойти по кругу всю территорию. Да и вообще, разве можно грустить рядом с пингвинами?

Оказалось, что можно.

Ничто ее не радовало — ни пингвины, ни лохматые японские макаки, ни даже лемуры в тропической зоне, которые нарочно паясничали перед посетителями.

Может, вот почему ей не становилось легче: тут повсюду были семьи. Родители с детьми, напоминавшие ей о том, чего она лишена. Наверное, стоит прийти в рабочий день, когда их будет поменьше.

Как только она вышла из тропической зоны, то ощутила, как на самом деле снаружи холодно. Над головой висели плотные тучи, и через пару секунд ей на нос упала снежинка. Вообще-то Элизабет любила снег, но сейчас она тосковала по солнечному острову, который покинула навсегда. Оставалось надеяться, что только по острову. И Лукас… она по нему очень скучала. И Ксандер… нет, она не будет об этом вспоминать.

Элизабет остро захотелось кофе и домой. И она устремилась к выходу. Но возле самого выхода она увидела сувенирный магазин. На секунду задумавшись, она решительно двинулась сквозь начавшийся снегопад в его сторону.

Как она и рассчитывала, там была полка с записными книжками.

В ее сумочке зазвонил телефон. Элизабет хотела было достать его и ответить на звонок, но потом вспомнила, что теперь не может быть ничего срочного, что бы требовало ее немедленного внимания. Ее время принадлежит только ей. У нее на счете тридцать миллионов долларов, а вокруг — весь огромный мир, который можно исколесить из конца в конец, чтобы о нем написать.

При мысли об этом она впервые за всю неделю почувствовала проблеск надежды.

Теперь она может делать абсолютно все, что захочет. Она богата . Настолько, что можно создать собственную кинокомпанию, чтобы снимать фильмы по своим сценариям.

Несмотря на то что прямо сейчас все это было ей безразлично, она знала, что со временем, когда боль утихнет, она обретет способность оценить все это по достоинству. Единственное, о чем надо будет помнить, — это не ездить в Грецию и ни на какие острова.

Она расплатилась и вышла из магазинчика, чувствуя себя гораздо лучше, чем обычно в последние дни.

В прошлый раз она от обиды и горя полностью изменила направление своей жизни; но в этот раз она не станет этого делать. Любовь существует . И когда она наконец к ней придет, Элизабет примет ее с распростертыми объятиями и будет ценить превыше всего, потому что теперь она знает, что есть любовь и как трудно ее найти.

Перед ее глазами снова встало лицо Ксандера. Она скучает по нему и хочет быть рядом с ним. И никогда больше его не увидит. Но ее жизнь из-за этого не закончилась — боль пройдет, и будет глупо снова оказаться на руинах, как в прошлый раз.

Снег валил крупными хлопьями, дул сильный ветер, однако Элизабет даже не пришло в голову сесть в автобус или поймать такси. Стихия придавала сил.

Она прошла пешком все эти четыре мили в обратную сторону. Все это время, как она замечала, телефон время от времени принимался звонить, но у Элизабет совершенно не было желания ни с кем разговаривать. Она мечтала только попасть домой. Там она со всем разберется.

Чувствуя себя куском льда, Элизабет свернула на Седьмую авеню. Кто-то сидел на пороге многоэтажного дома, где она жила. Она прищурилась, чтобы яснее разглядеть, кто это.

Время словно остановилось. Элизабет почти перестала замечать людей, спешивших куда-то вокруг нее.