Мишель Рид: Непримиримые влюбленные

Ремни пристегнуты. Кресло в вертикальном положении. Характерный шум в ушах, когда самолет плавно снижается, а давление в салоне медленно повышается. И привычный рокот, говорящий о том, что огромный «боинг» наконец-то идет на посадку в лондонском аэропорту Хитроу. И внезапная, необъяснимая паника, от которой во рту у Мэдлин пересохло, глаза закрылись, дыхание перехватило, руки сжались в кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Она действительно готова вернуться?

Что за вопрос, рассердилась на себя Мэдлин. Слишком поздно задаваться такими вопросами.

Конечно, она готова. Она все равно приехала бы. В любом случае.

Ничто и никто не помешает ей присутствовать на свадьбе Нины. Даже вновь возникшее легкое беспокойство. Она-то думала, что за четыре года сумела побороть это чувство.

Четыре года, подумала она с тоской. Конечно, четыре года изгнания в наказание за грехи – достаточно большой срок, и можно было бы не испытывать беспокойства. Четыре года назад она была слишком молода и неопытна, чтобы справиться с болью и унижением. Теперь она стала на четыре года старше и умнее, напомнила себе Мэдлин, повзрослела, приобрела жизненный опыт. Это поможет ей защитить себя от того, что ждет ее там, в Лондоне, скрытом серыми облаками.

– Все в порядке, дорогая?

Вот и еще защитник. Мэдлин заставила себя приветливо улыбнуться своему спутнику. Перри сам напросился в эту поездку. Поколебавшись, она согласилась – из тщеславия или малодушия, она и сама не знала. Тщеславие, конечно, играло определенную роль – нужно было показать домашним, что с ней все в порядке. Но и малодушие тоже имело место – она ведь сознавала в глубине души, что использует Перри как элегантный атрибут своего нового образа.

Образа, прямо противоположного прежнему.

Она понимала, что Перри будут считать ее последним поклонником. Он был из семьи Линберг, живущей в Бостоне, старший сын и фактически глава очень влиятельного и благополучного семейства. Так он и выглядит, ласково подумала она, рассматривая его тонкий профиль. Пепельные волосы, короткая модная стрижка, подчеркивающая красивую форму головы. Карие глаза и приветливая улыбка привлекали к нему людей.

Несколько месяцев они с Перри были, что называется, парой. Их отношения – Мэдлин решила, что правильнее всего их, пожалуй, определить как нежно-платонические, – устраивали обоих. Дружеская близость позволяла обоим залечивать свои раны.

Поэтому, когда пришло письмо от Нины, которая умоляла приехать на свадьбу, Перри сразу предложил Мэдлин сопровождать ее.

– Я могу совместить эту поездку с деловым визитом в наш офис в Лондоне вместо отца. А уикенды смогу проводить с тобой.

И смогу поддержать тебя в случае необходимости, добавил Перри про себя. Мэдлин и Перри очень хорошо понимали друг друга.

– А что за названая сестрица у тебя? – спросил Перри с лукавой искоркой в глазах. – Злая мачехина дочка, а?

– Нина? – выдохнула Мэдлин. – Ну уж нет!

Если на то пошло, грустно подумала она, то злая сестра – это я. Нина-то ангел.

Мэдлин была единственным ребенком Эдварда Гилберна от первого брака. Брак длился шесть бурных лет и закончился на удивление мирным разводом; пути родителей разошлись, они спокойно расстались. Пятилетняя Мэдлин осталась с отцом в Англии, а мать решила вернуться в Штаты. Ди, мать Мэдлин, родилась и выросла в Бостоне. Она хорошо понимала, что разлучить девочку с отцом равносильно убийству: они очень любили друг друга. Ди не обиделась, а отнеслась к происшедшему философски. Мэдлин и отец больше нужны друг другу, чем Ди нужна обоим. Она упаковала вещи и отправилась в Бостон; Мэдлин регулярно навещала ее.

Ей было уже восемь лет, когда отец сообщил о своем намерении снова жениться. Мэдлин и теперь помнила, как решительно была настроена против неожиданного объекта отцовской любви. И вот явилась Луиза, милая, прекрасная женщина. А рядом, держась ручонкой за руку матери, стояла Нина, маленькое беззащитное создание с васильковыми глазами матери и нежным ротиком. Избалованная, своенравная Мэдлин была покорена раз и навсегда.

Пока лайнер катил по дорожке, Мэдлин думала: почему всех удивило, что она так быстро смирилась с новым браком отца? Ведь многие годы они с отцом были единодушны, их мысли и чувства всегда совпадали. Если любил один, другой любил непременно.

Потому-то и был так мучителен для них обоих ее разрыв с Домиником.