Мишель Рид: Непримиримые влюбленные

– Слава Богу. – Он крепко прижал ее к себе.

Их губы встретились. Теперь все слова стали лишними, не нужно было сдерживаться, желание увлекло их к постели. Поцелуи поддерживали возбуждение, пока они срывали с себя одежду.

Доминик положил ее на постель и лег рядом. Обнаженные тела дрожали от возбуждения, волны любви захлестывали их. Доминик помедлил, взял ее лицо в руки и потребовал, чтобы она смотрела ему в глаза.

– Боль и наслаждение, Мэдлин, – сказал он сдавленным голосом. Глаза потемнели от страсти, ноздри дрожали, он едва мог сдерживать себя. – Так и должно быть…

– Ты же знаешь, я не?..

– Ты не могла. И я не мог. Мы принадлежим друг другу. – Доминик прижался губами к ее губам. Медленные толчки его бедер приближали полное слияние тел.

Мэдлин вскрикнула от боли, и он закрыл ей рот поцелуем, удерживая ее, пока не почувствовал, что напряжение начинает спадать. Его движения стали мощными, сдержанность исчезла, сила разделенной страсти повела их к окончательной победе. Все земное отлетело прочь, остались только обнаженные нервы и распахнувшаяся душа мужчины, впитывающая в себя душу женщины. И женщина с радостью уступила силе своего мужчины.

Мэдлин стояла у окна и смотрела, как с затянутого неба льет и льет дождь. Потоки воды стекали по стеклу, закрывая видимость.

Дом наблюдал за ней, лениво развалившись в постели. Простыня едва прикрывала бедра. Он только что проснулся и любовался прекрасным видением: на Мэдлин была только его старая рубашка, длинные ноги обнажены, волосы, роскошная шелковистая копна волос, в которую он так любил зарываться лицом, струились по спине.

– Что там интересного? – спросил Доминик.

– Дождь, дождь и опять дождь. – Мэдлин вздохнула, не отрывая взгляда от окна. – Надеюсь, до Нининой свадьбы погода улучшится.

– Конечно, улучшится. – Доминик говорил с оптимизмом типичного англичанина. – Иди ко мне, Мэдлин. Я по тебе соскучился.

Помедлив самую чуточку, она подошла и прильнула к нему, уткнувшись головой ему в шею. Доминик обнял ее.

– Я люблю тебя, – сказал он с нежностью.

– Знаю. – Она поцеловала его в шею. Но что-то беспокоило ее, настроение явно было ниже нормы.

– Эй! – Дом поднял голову с подушки и, нахмурясь, посмотрел на нее. Ее унылый вид ему не понравился. – Что случилось? Что-то не так, Мэдлин?

– Я хочу… я хочу… О, Дом! – Она тяжело вздохнула и обняла его за шею. – Я не хочу снова уходить от тебя! Не хочу уходить из этого дома, из этой комнаты. Не хочу, чтобы все вокруг снова судачили о нас!

– Не будут, – заверил Доминик, прижимая ее к себе. – Мы не позволим им даже приблизиться к нам, если ты не захочешь!

Но Мэдлин вся дрожала, ее слезы капали ему на шею. Доминика это смутило и расстроило. Ему и в голову не пришло, что перед ним все та же, прежняя Мэдлин, со своими необузданными страстями и страхами.

– Они все равно узнают, – сказала она, стараясь подавить слезы. – Им придется узнать, и все начнется сначала. Приставания, назойливые советы. Будут спрашивать тебя, не сошел ли ты с ума, чтобы снова связываться со мной. Предостерегать меня от повторных ошибок! Потом пойдут насмешки, будут вспоминать, как все было в первый раз, какими дураками мы себя выставили. И не успеем мы оглянуться, как между нами снова начнется борьба и кончится любовь.

– Ничего такого не будет, – твердо сказал Доминик. – Мы не допустим этого. Выслушай меня. Мы поженимся. Сегодня, завтра – как только я смогу подготовить документы. Мы поженимся и запремся в этом доме, где никто нас не достанет, если ты так хочешь!

– Поженимся? Ты действительно хочешь жениться на мне?

Она была так потрясена, что Доминику пришлось встряхнуть ее.

– Конечно, я хочу жениться на тебе, дурочка, – рявкнул он.

– Но ты вовсе не обязан на мне жениться, – возразила Мэдлин, а на лице ее уже расплывалась улыбка. Ей вдруг стало так хорошо, тепло и спокойно. Она любима. И, как в прежние времена, настроение мгновенно изменилось. – Буду счастлива стать твоей женой. Это гораздо привлекательнее, чем быть любовницей.

Доминик резко опрокинул ее на спину и склонился над ней.

– Если ты думаешь, что я соглашусь на меньшее, чем брак с тобой, тебе придется еще раз все обдумать! И перестань улыбаться, как… – Глаза его метали искры.

– Как кто? – спросила Мэдлин. Пальцы сладострастно гладили желваки на его щеках.

– Как кошка, которая уже съела сметану.

– Я люблю тебя, Доминик, – проворковала Мэдлин.