Кэтти Уильямс: С Новым годом, с новым счастьем!

– Я, наверное, немножко позанимаюсь с малышкой Клэр дополнительно. Так, пять-десять минут после занятий. Ее забирают не раньше четырех.

– Не сомневаюсь, ей это очень поможет, – с покорным вздохом ответила Джейн, – но все равно ты не должна забывать, что тебе надо жить и своей жизнью.

А есть она у меня? – хотелось спросить Кэтрин. Жизнь, думала она, настоящая жизнь – это что-то особенное, влекущее за собой радость и отчаяние, надежды и мечты, взлеты и падения – все, что и придает земному бытию притягательность.

А ее жизнь, когда она о ней размышляла, представлялась ей гладкой, непотревоженной, зеркальной поверхностью пруда. Кэтрин довольствовалась ею, но Джейн говорила не о том.

– Не забуду, – послушно ответила она, и на этом разговор закончился.

Она стала асом в увиливании от расспросов о своей личной жизни. Она ходила в кино, ужинала иногда в кафе с немногочисленными друзьями, очень много читала, заваливала себя работой, но свои чувства и переживания держала при себе.

Так и кажется, время от времени думала она, что этих опьяняющих шести месяцев не было вовсе. Она сама с трудом верила, что когда-то смогла расправить крылья и воспарить в свободном полете. Но вот ужасающую боль от падения она помнила с такой горестной отчетливостью, как будто это случилось вчера, а не шесть долгих лет назад.

Юность ее прошла. Она без дрожи смотрела в лицо этому факту. Сейчас ей было уже за тридцать, почти тридцать два, и она знала, что судьбой ей уготовано навсегда остаться одной. Но вот об этом она не очень-то любила задумываться. Навсегда… Каким одиночеством веяло от этого слова!

На следующий день она начала заниматься с Клэр дополнительно. За прошедшую неделю она обнаружила, что замкнутость ребенка никак не связана с недостатком сообразительности. Клэр Лодетт оказалась чрезвычайно способным ребенком.

Они устроились рядышком в пустом классе, и лишь с появлением на пороге пожилой дамы Кэтрин осознала, что ее пять-десять минут, намеченные для чтения, превратились в целый час.

В привычку это не войдет, пообещала она себе вечером. Буду стараться сделать как можно больше на уроках, а дополнительно заниматься изредка, пока ее английский не закрепится.

Но в этой девочке таилось что-то загадочно-ранимое, тронувшее такую же ранимую частичку в душе у Кэтрин.

Постепенно, день за днем, неделя за неделей, она начала по крохам узнавать о домашней жизни Клэр и, осуждая собственное любопытство, обнаружила, что все больше и больше интересуется Клэр Лодетт – человечком, а не только Клэр Лодетт – ученицей.

– Мамы у меня нет, а папа постоянно нет дома, – говорила Клэр, ничего не уточняя. – Никаких животных мы не держим. Он не разрешает.

Казалось, девочку все это ни капельки не волновало, но вот Кэтрин встревожилась.

– Он не любит, когда я ему мешаю, – как бы между прочим говорила Клэр, или: – У папа нет на меня времени.

И картина, которая начала складываться в сознании Кэтрин, была настолько тревожной, что она стала подумывать о том, чтобы как-нибудь вечером встретиться с отцом своей ученицы.

Ей-то было до тонкостей известно, сколько вреда может принести ребенку равнодушный родитель. Какие мучения принесло это в детстве ей самой!

– А та дама, что забирает тебя из школы? – мягко спросила Кэтрин. – Она кажется очень милой. Может, это твоя тетя?

– Папа ей платит. – Клэр усердно раскрашивала собственный рисунок – скособочившийся домик с кривыми окнами и целой клумбой непропорционально больших цветов с одной стороны. – Он говорит, что за деньги можно купить все что угодно.

Тем же вечером Кэтрин отправила с малышкой записку – четкую и лаконичную. Она хотела встретиться с отцом Клэр и предпочла сама предложить время, а не оставлять это право за ним. Теперь он будет вынужден либо как-то выкручиваться, чтобы это время отменить, либо все-таки появиться. Кэтрин еще сама точно не знала, что она собирается сказать этому человеку, но решила, что интуиция ее не подведет. В любом случае она, как правило, могла, судя по детям, многое угадать об их родителях.

У агрессивных детей, склонных при любом удобном случае задирать других, обычно оказывались и социально агрессивные родители. Мамы этих детей изводили состояния на наряды и умудрялись втолковывать своим ангелочкам, пусть даже и не облекая свои мысли в слова, что они – хозяева жизни.

Из того, что она сама увидела в Клэр Лодетт, и из того, что собрала по крохам от других, Кэтрин уже составила себе вполне четкое представление о ее отце. Жесткий, резкий, слишком эгоистичный, чтобы заботиться о дочери, одержимый идеей обогащения, к тому же, возможно, пьющий. Она легко могла представить себе, как он врывается в дом с раздраженной гримасой, а его дочь от страха прячется где-нибудь у себя в спальне. У ребенка, который редко смеется, думала она, вспоминая свое собственное молчаливое детство, обычно и нет поводов для смеха.