Карла Кэссиди - Навек с любимым

Мы ненадолго, повторяла она. Мы пробудем здесь лишь некоторое время. А к осени ей удастся накопить достаточно денег, и тогда она вернется в Нью-Йорк и устроит Грэтхен в приличную школу. Добрые жители Купервиля наверняка уверены, что я – «звезда», приехавшая домой в отпуск. И я не собираюсь кому бы то ни было признаваться в своих неурядицах. Пусть лучше все думают, что я просто приехала в гости и привезла Грэтхен, чтобы познакомить ее с прадедушкой.

В спальне было душно. Фрэнсин подошла к окну и распахнула его. В комнату дохнуло ночной свежестью.

Несмотря на страшную усталость, молодая женщина была слишком взбудоражена событиями прошедшего дня, чтобы так вот сразу уснуть. Она принялась расхаживать по комнате и наконец остановилась перед доской объявлений, висевшей на стене. Это была достопамятная вещица, сохранившаяся с тех времен, когда она училась в старших классах школы. Фрэнсин нахмурилась. Этот сувенир лишь напоминал ей о том, что, в сущности, к ней не относилось. Городок жил сам по себе, дедушке я была безразлична, да и Трэвис от меня отказался, подумала она, вспоминая, какой строптивой была прежде. Что мне сейчас нужно, так это немного холодного молока. И я выпью его прямо из пакета. Поппи терпеть не мог, когда я пила из пакета… и, конечно же, именно поэтому я так часто делала это.

Нежно посмотрев на спящую дочурку, она выключила свет в спальне и спустилась вниз по лестнице в темную кухню. Достав из холодильника пакет молока, Фрэнсин открыла его и поднесла к губам.

– Что я вижу, блудная внучка вернулась!

Услышав звуки этого низкого голоса, Фрэнсин чуть не поперхнулась. Пакет выпал у нее из рук, и холодное молоко окатило ее ноги. Тут же за спиной раздался веселый лай. Включив свет, Фрэнсин увидела сначала щенка, стоявшего у ее ног, посреди огромной лужи, и с жадностью лакавшего молоко, а потом… Трэвиса. Он сидел за столом, положив ногу на ногу, слегка раскачиваясь на задних ножках стула. Голубые, изрядно поношенные джинсы плотно облегали бедра. Белая тенниска туго обтягивала широкую грудь. В одной руке он держал бутылку пива, большой палец другой руки был просунут за пряжку пояса.

– Трэвис… Что ты здесь делаешь? – потрясенно спросила Фрэнсин.

Передние ножки стула ударились о пол.

– Я прихожу сюда каждый вечер, смотрю, как тут Поппи.

Фрэнсин с трудом отвела от него взгляд. Она еще не была готова к этой встрече. В ней пробудилось сразу столько чувств и эмоций, что это невольно озадачило ее. Схватив бумажное полотенце, она принялась неловко промокать лужу на полу, понимая, что на ней слишком короткая ночная сорочка.

– Теперь можешь не проверять, как тут Поппи, раз уж я вернулась домой.

– Прости, но я не стану менять свои привычки только из-за того, что тебя каким-то ветром занесло в наш городок.

В его голосе прозвучало еле уловимое раздражение, и Фрэнсин едва сдержалась, чтобы не сказать что-нибудь хлесткое в ответ. Сейчас не время спорить и ссориться, подумала она. Я слишком устала. У меня и так тяжело на сердце, не хватает еще копаться в горьких воспоминаниях прошлого.

Она подняла щенка и вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд Трэвиса. Мгновенно вспыхнув и засуетившись, она установила раму так, чтобы Красотка не сумела выбраться, и стала вытирать молочную лужицу на полу.

В кухне воцарилось молчание, наполненное невысказанными взаимными упреками и горькими обидами прошлых дней. Трэвис и не пытался разрядить обстановку. Он лениво потягивал пиво, не сводя с нее загадочного и упрямого взгляда.

А он не изменился, подумала Фрэнсин. Словно и не было пяти лет. Время как будто не коснулось его.

Длинные черные волосы Трэвиса явно нуждались в стрижке. Лицо было опалено полуденным солнцем. Все тот же паренек, что вырос с нею вместе, стал ее лучшим другом, а потом и возлюбленным на одну-единственную ночь.

Сердце Фрэнсин при взгляде на Трэвиса беспокойно забилось, и это разозлило ее.

Он наконец допил пиво, положил бутылку в мусорное ведро и поднялся.

– Я слышал, у тебя родилась дочь?

Фрэнсин выпрямилась и выбросила намокшее бумажное полотенце.

– Да… Грэтхен. – Страх закрался ей в сердце.

Что ему известно про Грэтхен?

Он долгое время не сводил с нее глаз.

– Сколько ей лет? Около трех?

Она кивнула едва заметным движением.

– Она могла быть моей дочерью, Фрэнни. – И, не оглядываясь, он повернулся и вышел из дома.

Фрэнсин прислонилась к стене и тяжело вздохнула. Трэвис не знает, что Грэтхен его дочь, и Бог даст, не узнает об этом никогда. Трэвис – часть моего прошлого вместе с этим городишком… и всеми печальными воспоминаниями о жизни с дедом. Я пробуду здесь ровно столько времени, сколько понадобится, чтобы встать на ноги, а потом уеду навсегда. Успокоенная этими мыслями, Фрэнсин вернулась в спальню, в которой сладко спала дочка.