Элизабет Олдфилд - Внезапный огонь

Ты же не поверил мне, что я ничем не расстраивала Саймона перед гонками. Не поверил бы, и если бы я сказала, что ношу твоего ребенка. – Голос Эшли слегка дрожал, несмотря на все усилия казаться спокойной. Она вздернула подбородок. – Такой ответ тебя устраивает? Кстати, с твоими бесконечными деловыми поездками у тебя останется не слишком-то много времени для Томаса, – продолжала она, – и…

Такой ответ меня не устраивает, – ответил Витор. При свете свечей его глаза сверкали, как стальные лезвия. – Хотя в то время я действительно вряд ли поверил бы, но ведь это было уже два года назад. Времени, чтобы рассказать мне, было вполне достаточно, и то, что ты молчала, – это уже самая настоящая ложь.

Прости меня. – Эшли посмотрела ему прямо в глаза. – Мне очень жаль.

Жаль? – взорвался Витор. – Ты лишила меня возможности участвовать в жизни моего сына, а теперь говоришь, что тебе жаль?

Откуда же я могла знать, что ты этого хочешь? – возразила Эшли, ощущая, как чувство вины сменяется гневом. – То, что случилось в Синтре, не имело для тебя особого значения, так почему должен был иметь значение результат? Хорошо, мое молчание было ошибкой, – поспешно продолжала она, заметив, что он нахмурился, – но ведь ты мог бы и не признать, что Томас твой сын.

Конечно, он мой сын, – раздраженно бросил Витор. – Он не только похож на меня, но и чувствует и ведет себя как я. Честно признаюсь, у меня возникали кое-какие мысли, но… А ты, ты жалеешь, что сказала Саймону, что это его ребенок?

Он солгал тебе, – ответила Эшли. – И об этом, и о том, что я была его любовницей. Между нами ничего не было.

Он насмешливо скривил губы.

Как же, рассказывай! Я сам видел ваши отношения. И ту вашу фотографию в газете.

Это совсем не то. Нас сфотографировали за несколько лет до этого, на Рождество, у нас дома. Саймон мой приемный брат.

Приемный брат? – непонимающе переспросил Витор.

С двенадцати до семнадцати лет Саймон жил у нас в семье. Мы с ним практически были братом и сестрой. – Эшли кивнула в сторону телефона. – Номер моих родителей – в записной книжке, если не веришь, можешь позвонить им.

Витор покачал головой.

В этом нет необходимости.

В твоей жизни не найдется места для Томаса, а со мной он вполне счастлив, – сказала Эшли, возвращаясь к самому главному для нее вопросу. – Хорошо, ты можешь позволить себе нанять няню, обратиться к лучшим адвокатам, договориться с судьей. Но при всей твоей власти и богатстве я…

Почему ты скрывала свои истинные отношения с Саймоном? – перебил ее Витор.

Эшли нетерпеливо вздохнула.

Я к этому не стремилась, но у него был бзик: он не хотел, чтобы кто-то узнал о его прошлом, – ответила она, коротко объяснив ситуацию.

Допустим, я могу понять его желание скрыть это, – сказал Витор, – но зачем нужно было соглашаться играть роль его девушки?

Я и не играла. Это Саймон старался за моей спиной произвести такое впечатление. Как только я это поняла – велела немедленно прекратить, но он тут же рассказал эту выдумку какому-то репортеру.

– Ты о той статье, что появилась в Аделаиде?

Она кивнула.

– Когда Саймон погиб, газеты называли тебя его девушкой, а ты не возражала. – напомнил Витор.

Он так хотел скрыть свое прошлое, пока был жив, что было бы просто жестоко открыть правду после его смерти. Я не ожидала, что газеты заинтересуются рождением Томаса, но когда это случилось и все решили, как само собой разумеющееся, что Саймон его отец, я не стала возражать.

Да, выбора у тебя, пожалуй, не было, – тихо согласился Витор.

Ты подумал, что я последовала в Аделаиду вслед за Саймоном, – продолжала она, – а я приехала туда по делам. Ему я позвонила только потому, что прочитала эту статью, и мне совсем не понравилось, что он меня использовал.

В этот момент вспыхнуло электричество.

– Наконец-то! – воскликнула Эшли и задула свечи.

Витор задумчиво нахмурился.

– Но когда Саймон пришел к тебе в отель, вы наверняка говорили о нас, и ты рассказала ему о том, что произошло в Синтре. – У него на виске забилась жилка. – Как ты могла? Пусть он твой приемный брат, но зачем же было обсуждать с ним такое… личное?

Эшли села на диван.

– Мы ничего и не обсуждали. Я ни о чем ему не говорила.

– Так почему же, черт возьми, Саймон решил, что ты беременна?

– Он сказал, что догадался по твоему поведению.

– По моему поведению?

Она кивнула.

Саймон сказал, что после Синтры, когда он заговаривал обо мне, ты весь напрягался – хотя и не знал, что он это замечает. Он решил, что между нами что-то произошло, – она облизнула пересохшие губы, – и что мы занимались любовью. Он сказал просто так, наугад, но, должно быть, лицо меня выдало.