Татьяна Пименова: Мост через прошлое

В общем, дело кончилось тем, что Дина пригласила Верку, среди прочих, на свой день рождения. Верка пришла с кавалером, очень взрослым и очень богатым, как она уверяла. За столом вела себя сдержанно, блюда громогласно не хвалила и Светлане Алексеевне убирать посуду не помогала, чем моментально настроила Динину маму против себя. Верка вообще держалась так, словно она особа голубых кровей, а все остальные — ее подданные. Соломатина не суетилась, не мельтешила, как остальные Динины подружки, она молча и с достоинством принимала ухаживания молодых людей, приглашенных на праздник, с некоторыми даже соглашалась протанцевать танец-другой.

В том числе с Митей.

Все эти воспоминания вихрем пронеслись в голове у Дины в ту самую минуту, когда она увидела, как Верка, опираясь на Митину руку, входит в распахнутые швейцаром двери клуба.

Дина не знала, сколько времени она мерзла на улице. Первым ее порывом было ворваться внутрь и потребовать от Мити и Верки объяснений. Потом она решила быть гордой, ничего не выяснять и вернуться домой. Вслед за тем Дине пришло в голову, что можно было бы прямо из автомата на углу звякнуть кому-нибудь из знакомых ребят, немедленно вызвать сюда и вместе закатиться в клуб: дескать, мы тоже развлекаемся, как умеем. Однако Дина прекрасно понимала, что все три варианта будут выглядеть крайне глупо, и, не зная, как поступить, не трогалась с места. Мороз постепенно усиливался, а Дина, не чувствуя холода, все стояла на углу, в своих тоненьких чулках.

Наконец двери заведения в очередной раз распахнулись, и Митя с Веркой появились на крыльце. Митя смотрел на свою спутницу, как никогда не смотрел на Дину. Жадно. Он обнимал Верку за плечи, а второй рукой придерживал ее за запястье, словно пытаясь еще сильнее прижать к себе. И что-то увлеченно шептал ей на ухо.

А Верка была такая же, как всегда. Удивленно приподнятые тонкие брови, спокойное лицо, вежливая отстраненная улыбка. Королева. Снежная королева. Так ее прозвали еще классе в шестом, и с тех пор это прозвище за Соломатиной закрепилось прочно. А сейчас она была просто вылитая героиня Андерсена: белая песцовая шубка, белая снежная крупка на волосах и холодные прозрачные голубые глаза.

Митя поднял руку, и почти тут же к крыльцу услужливо подкатило такси. Что удивительно, молодой человек не стал наклоняться к водителю и торговаться, хотя при Дине всегда именно так и поступал. Ей нравилась Митина бережливость, его трепетное отношение к деньгам, расчетливость, осмотрительность. От мамы Дина знала, что отец всегда транжирил семейные сбережения, и заочно ненавидела страсть к мотовству во всех мужчинах.

Стало быть, при Верке все изменилось, и для Мити гораздо важнее оказалось швыряться деньгами, чем копить на черный день.

И тут Дина не выдержала. Размахивая руками, она бросилась бежать к клубу, к такси, которое вот-вот должно было навсегда увезти прочь ее Митю. Это сон, это наваждение, Митя не подходит Верке, у нее полно своих, взрослых, опытных, богатых и крутых. А у Дины есть только Митя, и ей не нужен больше никто на свете, и она будет бороться за свою любовь, и пусть все думают, что у нее нет гордости и чувства собственного достоинства.

Ее отделяли от Мити всего несколько метров, но одеревеневшие от долгого стояния на морозе ноги не слушались, и Дина поскользнулась, потеряла равновесие и со всего размаха полетела вниз лицом на обледенелый тротуар. Словно в замедленной съемке она видела, как Митя вслед за белой песцовой шубкой поместился на заднем сиденье, захлопнул дверцу, привлек Верку к себе и приник к ее губам в страстном поцелуе.

Дина опустила голову в снег и зарыдала.

— Девушка, что случилось? Вам помочь? — раздался над ухом чей-то голос.

— Не надо, — глухо буркнула Дина, зарываясь лицом в сугроб.

— Э, нет, так не пойдет. Ну-ка, согните ноги в коленях.

Сильные руки подхватили ее под мышки, поставили на тротуар. Дина закрыла лицо шарфом, пытаясь унять судорожные рыдания.

— Послушайте, — продолжал голос, — вы же совершенно окоченели. Пойдемте внутрь, в клуб, погреетесь.

Дина вытерла глаза тыльной стороной ладони, представляя, во что превратился ее замечательный макияж. Ей было невыносимо стыдно за то, что она на глазах у прохожих бежала вдогонку удаляющемуся такси и валялась в сугробе, захлебываясь рыданиями.

— Спасибо, не надо, — пробормотала она.

— Ну-ка, посмотрите на меня.

Молодой человек, на вид чуть старше двадцати, коренастый, крепкий, ненамного выше Дины. Глаза серые, прищуренные, непослушные светлые волосы выбиваются из-под вязаной шапки. Лицо широкое, открытое, улыбка до ушей. Полная противоположность Мите.