Дина Лоуэм - Утоли мою печаль

– Что вы здесь делаете? – осведомилась она, невольно чувствуя облегчение.

Майкл с дымящейся сигаретой в руке выступил из тени и подошел поближе.

– Да ничего, просто удовлетворяю вредную привычку, – сказал он. – Вот захотелось покурить.

Ей тоже захотелось. Она не курила с тех пор, как родила Джонни. Боже мой, как же ей захотелось сейчас закурить, чтобы успокоиться! Она все еще прикидывала, как бы поделикатнее попросить у Майкла сигарету, как вдруг увидела перед собой раскрытую пачку. Мэдж, не задумываясь, взяла предложенное. Она знала, что это было глупо и ничего не решало.

– Я вас не разбудил? – мягко спросил он.

Мэдж засмеялась, затянулась и тут же закашлялась.

– Нет, – проговорила она наконец. – Вы меня не разбудили.

Мэдж ужасно устала, ей хотелось, чтобы все скорее кончилось. Она не представляла, что будет так холодно. Но она знала, что Майкл обещал помочь, и вот он здесь, в четыре часа утра.

Он, казалось, внимательно рассматривает верхушки деревьев на краю лужайки.

– Хотелось бы мне, чтобы уже был октябрь, – застенчиво признался он. – Большинство людей любят весну. А мне милее листопад.

– И безлунные ночи, – без раздумий добавила Мэдж.

Майкл слегка кашлянул.

– Да, безлунные ночи. Знаете, почему я люблю ремонтировать старые здания? Потому что мне нравится возвращать к жизни то, что как будто бы обречено на гибель. Я очищаю стены от грибков и плесени… Боже мой, как я ненавижу запах плесени.

Мэдж засмеялась, удивленная.

– А я ненавижу мух, – призналась она. – Все лето не расстаюсь с мухобойкой. Дети называют меня «терминатор».

Ей стало лучше и уже не хотелось бежать. Она выразительно взглянула на Майкла: понял ли он ее? Да, понял. Понял без объяснений.

– У меня тоже есть пунктик, – легко и дружелюбно откликнулся Майкл. – Я не сяду за стол, если увижу рыбью голову. Я скорее съем крысу, чем рыбью голову.

Мэдж усмехнулась. Ей было безразлично то, о чем он говорит. Она вдруг поняла, что ей нужен мужской голос, простое человеческое участие этого сильного, уверенного в себе человека.

Она уже немолода. И поэтому ее не очень волновали густые волосы и пышные усы Майкла. Но очень импонировали его мудрость и терпение. И его юмор. Майкл Джордан сумел заставить Мэдж улыбнуться. Он заставил ее почувствовать, будто она только что вернулась домой после долгой и трудной дороги. А она не могла этого сделать долгие, долгие годы.

– Хотите поговорить об этом? – просто спросил он.

Мэдж нехорошо усмехнулась.

– Я вам говорила – я разговаривала об этом. Не помогло.

– С ветеранами?

– Со всеми, кроме этих козлов из неврологической клиники… Впрочем, и с ними тоже. Они предположили, что у меня в пище не хватает каких-то металлов.

– А позже не пробовали?

– У меня не было времени, – сказала она. – С тех пор как родилась Джесси, у меня никогда не было времени. И вообще, на что мне было жаловаться? На плохую пищу? На ужасные жилищные условия? На жертвы и потери? Я пробыла там год. У меня было все, что необходимо женщине – от губной помады до тампаксов. Я питалась бифштексами, имела крышу над головой и ватерклозет, который иногда действовал. В спокойные дни – а их было немало – можно было пойти искупаться. В конце концов, корейцы только однажды подняли настоящий шум непосредственно вблизи нашего госпиталя. Все остальное время я отрабатывала свои двенадцать часов, а потом играла в волейбол. А теперь у меня кошмары. Да ведь это ничто по сравнению с тем, что привезли оттуда другие!

Закончив свою длинную речь, Мэдж обхватила себя руками, чтобы не дрожать, чтобы показать Майклу, какая она молодчина, хотя больше всего ей хотелось сейчас плакать.

– Так вы всего лишь работали по двенадцать часов в день?

– Так оно и было.

– Шесть дней в неделю?

– Разумеется.

– И все было спокойно?

Перед Мэдж снова возникли мальчики, тянувшие к ней руки. Она крепко зажмурилась.

– Это была моя работа.

Майкл помолчал.

– Может быть, вам кажется, что вы перенесли меньше, чем другие? – мягко сказал он. – Думаю, в истории человечества это было не самое страшное испытание. Но для вас это было чересчур. Война причинила вам тяжелую травму.

Мэдж напряглась, смущенная его мужской логикой.

– Не говорите глупостей! Я поехала туда всего лишь выполнять работу, для которой была подготовлена. Не так, как наши парни! Те воевали, страдали от ран, видели, как умирают их друзья… Это совсем другое!

– А вы были подготовлены к таким ранениям?