Наталья Черемина - Мышка

— Пойдем, тебе надо отдохнуть, — так же мягко, но не допуская возражений, сказал он и увлек ее к двери.

К слову, в кабинете были две двери. Одна вела в общий зал ресторана, а другая — в противоположном направлении. Танька прекрасно помнила, что в зал ведет правая дверь. Но ни слова не сказала, когда шеф завернул ее к левой. Она была опустошена своим монологом, ей хотелось быть маленькой и послушной.

По небольшой дубовой лестнице они поднялись на второй этаж и оказались в узком коридорчике, стены которого украшали маленькие гравюры. Пройдя мимо нескольких дверей, они остановились перед номером четыре.

— Заходи, расслабляйся, — пропустил ее вперед Юрий Викторович. — Да не бойся, я тебя не съем.

Татьяна пожала плечами и вошла в небольшую, уютную комнату, отделанную в охотничьем стиле, как и все заведение. Комната мягко и приглушенно освещалась двумя бронзовыми светильниками по бокам большой кровати, застланной пестрым покрывалом из пушистых шкурок.

— О, да тут все, что надо, — деланно веселым голосом, стараясь не глядеть на шефа, произнесла Татьяна и бухнулась в кресло перед столиком с вином и фруктами. Но не успела она донести виноградину до рта, как ее подхватили сильные руки, и спустя мгновение она утопала в мягком покрывале и горячем дыхании мужчины. Ей захотелось раствориться, стать еще одной шкуркой на этой кровати, и она податливо раскинулась навстречу бешеному напору.

В перерывах между сексом они пили вино, а потом снова бросались в мохнатые объятия охотничьей кровати. В конце концов Танька так устала и опьянела, что не заметила, как провалилась в глубокий сон без сновидений.

Проснулась она от кофейного аромата, игриво щекочущего ноздри. Шеф сидел в кресле и задумчиво потягивал кофе из дымящейся чашки. Весь облик его выражал детское умиротворение. Увидев, что Танька проснулась, он встрепенулся, подхватил со столика поднос с кофейником, чашкой и плетенкой с печеньем и поспешил к кровати. Осторожно поставив поднос, даже не поднос, а специальный постельный мини-столик на коротких ножках, на ее колени, Юрий Викторович уселся на краешке с выражением лица бабушки, угощающей внучку блинами.

— Уже вечер. Но ты не торопись, моя хорошая. Головка не болит?

— Пока нет. Спасибо, — пробормотала Танька и отпила обжигающего напитка. Господи, как теперь себя вести? Как смотреть ему в глаза? Как дальше работать? Ну нельзя же показывать ему, как она боится. Набравшись мужества, она просипела: — Ну вот, так я и оказалась в постели с начальником.

— Чего? — Шеф встрепенулся. — А, в постели. — Глаза его увлажнились. — Ты прелесть, Танюшенька. Я и мечтать не мог, такая молоденькая, такая умница. Хотел, хотел, но и не мечтал, так-то. Вот что, моя хорошая. Денег мне возвращать не надо, считай, что это тебе премия. Даже не спорь, ты заслужила. Все на себе тянешь, лучший работник. И это твоя премия! Ладненько? — Юрий Викторович искательно заглянул ей в глаза и потянулся всем телом, вероятно, для поцелуя.

А Таньку захлестнул целый каскад чувств: стыд, страх, злость. Злилась главным образом на себя за то, что сел голос, когда говорила дурацкую фразу про постель. От ненависти к себе захотелось сказать что-нибудь очень обидное, стереть сияющее выражение с этого лица. Она отшатнулась и язвительно отчеканила:

— Дорогая из меня шлюха получилась.

Теперь отшатнулся шеф. Улыбка медленно поползла вниз. Татьяна почувствовала секундный прилив удовлетворения, а потом страх. Но метаться было уже поздно, и она продолжала, холодно бросая слова в его меняющееся лицо:

— Деньги я отдам, Юрий Викторович, обязательно отдам. Не знаю как, но найду способ. Не нужно меня держать за девочку, обслуживающую одним местом. Наверняка вы не собирались разводиться с женой, когда тащили меня в эту комнату. А я не позволю делать из себя содержанку. То, что здесь было — бесплатно. Я за это денег не беру. Это была просто слабость. А свои проблемы я буду решать сама!

Танька гордо вздернула голову и тут же пожалела обо всем сказанном. Шеф как-то осунулся, сник, молча опустил голову. После паузы вздохнул и поднял глаза. В них были жалость и разочарование.

— Татьяна, Татьяна. Вроде умная ты девчонка, но в одном дура. В самом главном. Не можешь понять, что иногда надо просто расслабиться и быть женщиной. Когда поймешь, самой легче жить будет. — Он сокрушенно покачал головой и посмотрел в окно. — Еще немного, и я влюбился бы в тебя без памяти. Ну да ладно, нам пора. Ты готова?