Шэрон Уэттерли - Лики любви

Партер театрального зала окутал Констанс знакомыми и любимыми запахами. Устраиваясь поудобнее в кресле, она с наслаждением вдыхала воздух театра. Как все-таки хорошо, что она решила выкроить время и прийти на спектакль! Когда они с Бри были девочками, Гийом водил их сюда каждую неделю. Это был его любимый театр – небольшое заведение во дворах улицы Четырех Сыновей недалеко от музея Пикассо. Гийом обожал полотна Пикассо и считал его величайшим из художников-французов. Они часто приходили в музей, а оттуда пешком шли в театр – это было своеобразной семейной традицией.

Констанс еще раз огляделась. Забавно, но за те десять лет, что она не была здесь, похоже, ничего не изменилось. Те же обитые черным бархатом сиденья, те же затянутые полупрозрачными тканями низкие ложи по бокам зрительного зала, тот же тяжелый занавес. Театру было около двухсот лет, и Гийом утверждал, что здесь все осталось ровно в том же виде, в каком было при постройке. Он много рассказывал внучкам о старинном здании, о том, какие спектакли играли в нем раньше, кто из великих актеров выступал в труппе. Конни улыбнулась. С этим театром были связаны самые счастливые воспоминания ее детства и юности… Впрочем, и самые несчастные тоже.

Когда в зале погас свет, а на сцене началось действо, Констанс с удовольствием стала следить за перипетиями сложных отношений шекспировских героев. Если в живописи Гийом превыше всех ценил Пикассо, то в драматургии его сердце было отдано английскому Великому Барду. Внучкам в полной мере передались его пристрастия. Будучи подростком, Конни могла цитировать любую драму или комедию Шекспира. Спектакли по нему она обожала, но в Нью-Йорке была лишена подобной радости – американцы всегда относились к «Эйвонскому Лебедю» слишком… собственнически. Наверное, потому, что он говорил по-английски, они полагали, что могут переиначивать пьесы, как им вздумается!..

Но надо признать, что этот театр юная Констанс любила не только из-за настоящего Шекспира. Когда-то на его сцене играл мужчина, к которому ее навсегда привязало неискушенное девичье сердце. Впервые она увидела его, когда ей было четырнадцать.

Высокий, стройный, гибкий светловолосый молодой мужчина двигался по сцене так, словно был рожден специально для нее. Когда он произносил один из монологов, его серые глаза на секунду остановились на сидевшей во втором ряду партера Конни, и она поняла, что пропала. Перед ней был не просто молодой парень, а принц из ее грез. К ее удивлению, после спектакля Гийом сам завел разговор о светловолосом актере.

– Обратили внимание на этого паренька? – поинтересовался он у внучек и после утвердительного ответа добавил: – У Тьери д'Ортуа огромное будущее. Уже сейчас, в свои восемнадцать, он великолепно играет, а со временем талант только расцветет – я уверен…

Гийом оказался совершенно прав – с каждым годом молодой актер все быстрее поднимался к вершинам искусства. Констанс с замиранием сердца следила за всеми спектаклями с его участием. Тьери был настоящим мастером перевоплощения – он мог сыграть и юношу, и старика, и короля, и шута, и француза, и иностранца. Казалось, ему подвластно все. Под взглядом его серо-стальных глаз зрительный зал замирал, а после каждого монолога буквально взрывался аплодисментами. Молодой актер был любимцем публики и баловнем судьбы. Казалось, перед ним открыты все двери.

Конни обожала его с молчаливым благоговением фанатки и даже не мечтала о том, чтобы познакомиться с ним. Он казался ей небожителем – сильным, мощным, красивым и… совершенно недосягаемым. Она и помыслить не могла, что когда-то может оказаться рядом с ним. Ее кратковременные романчики с одноклассниками заканчивались довольно быстро: парни скоро понимали, что в ее сердце есть место только для одного мужчины – Тьери д'Ортуа.

Нежная влюбленность жила в ней четыре года, а потом… Это случилось на какой-то вечеринке, устроенной Гийомом. Он покровительствовал не только художникам, но и актерам, и попасть в дом Фонтеро считалось большой честью. Несмотря на то что актерская братия, как правило, не отличалась высокой нравственностью, Гийом не препятствовал знакомству внучек с богемой, полагая, что их приобщение к жизни должно происходить по крайней мере у него на глазах. Брижит решила стать писательницей-сценаристкой, а Конни унаследовала от деда любовь к рисунку, поэтому так или иначе этот мир должен был стать их миром – так он считал. Брижит, правда, быстро надоели эти сборища, но Констанс всегда с удовольствием их посещала. Как раз на одной из таких богемных вечеринок ей и представили Тьери.