Ирена Гарда - Две Элеоноры

– А при чем тут я?

– Ты что, совсем ничего не понимаешь?

– Нет.

– У тебя же не отгулян законный отпуск. Можно попробовать сосватать тебя ему на две недели в качестве конюха. Заодно посмотришь, стоит ли он восьми лет вздохов и охов. А то бред какой-то: тебе уже пора внуками обзаводиться, а ты у нас еще девственница.

– Никакая я не девственница! С чего ты взяла? У меня был роман!

– Да даже если не девственница! К двадцати восьми годам иметь только один микророманчик – это полный нонсенс. Давай, ты с ним познакомишься, поймешь, что он полное дерьмо, и успокоишься.

– Он не дерьмо! – В Норином голосе послышались металлические ноты.

– Ну хорошо, не дерьмо, – покладисто согласилась Энни. – Сформулирую по-другому. Ты познакомишься со своим идеалом мужчины, переспишь и успокоишься. Это единственный для тебя способ забыть этого парня, верно говорю!

– Ну хорошо, я подумаю…

– Чего тут думать! Соглашайся быстрее! Ой, по телевизору твоего красавца награждают. С ума сойти, какой мужчина…

Но Нора уже не слушала подругу. Бросив трубку, она стрелой понеслась в соседнюю комнату, где светился голубой экран… Увы! Она опоздала – действо уже закончилось.

Топнув в бессильном гневе ногой, девушка вернулась к аппарату, но в трубке раздавались короткие гудки. Аккуратно положив ее на место, Нора села в кресло и задумалась, глядя в окно на бегущие по яркому весеннему небу облака.

Пристроить Нору к Каннингему не составило особого труда. Приятель Энни рассказал лорду, с которым был знаком много лет, проникновенную историю о том, что ухаживает за очаровательной девушкой, у которой есть приятельница, ни на минуту не оставляющая их вдвоем. Роман под угрозой. Но у подруги есть один «пунктик» – она обожает лошадей и сейчас сидит без работы. Не мог бы Дик на пару недель взять ее к себе на работу, чтобы развязать ему руки? Лорд Каннингем не смог отказать другу в такой малости – и афера двух подружек получила зеленый свет.

Новость о том, что их дочь собирается провести отпуск в деревенской глухомани, чистя лошадей, привела родителей Норы в шок. Их очаровательная Элеонор, вместо того, чтобы искать жениха из хорошей семьи (что, между нами говоря, давно пора сделать!), собирается… Нет, это невозможно!.. Их любимая дочурка, выросшая в тепличных условиях, будет общаться с какими-то мужланами! Миссис Харрисон потребовала, чтобы ей срочно принесли сердечные капли, а мистер Харрисон поставил чашку с кофе на лежащие перед ним листы с очередным делом – непростительная для адвоката вольность, которую он не позволял себе со времен окончания колледжа.

В другое время Нора, скорее всего, пошла бы на попятный, уступая родителям, но сейчас перед ней маячила возможность познакомиться с Прекрасным Принцем, и она была непоколебима, как скала. Она напомнила родителям про свое совершеннолетие и выдвинула жесткий ультиматум: или они отпускают ее учиться стоять на собственных ногах, или ее ноги в этом доме больше не будет. Об истинной причине своего экстравагантного поступка она, разумеется, умолчала, резонно полагая, что маменька с папенькой вряд ли будут в восторге от того, что их дочь собирается волочиться за мужчиной.

– Ты не можешь покинуть больную маму, – возмущался папа.

– Ты разобьешь сердце отца, – причитала миссис Харрисон.

Но Нора проявила невиданную твердость, и родители, никогда в жизни не встречавшие сопротивление со стороны дочери, дрогнули.

Условия капитуляции были следующими: Нора на две недели едет в деревню и родители ни под каким видом не должны приближаться к ее конюшне ближе четырех миль. Взамен она обязана ежедневно отчитываться по телефону о прошедшем дне, не пить, не курить, с конюхами не якшаться. Чтобы дочь не забыла, к какому кругу она принадлежит, мистер Харрисон дал ей в дорогу томик Китса…

Поместье Гринвуд встретило Нору проливным дождем, сквозь который просвечивал господский дом, а чуть в стороне – домик для прислуги. Проклиная все на свете, девушка побрела к флигелю, таща за собой тяжеленную сумку.

Когда до спасительной двери оставалось несколько метров, она неожиданно приоткрылась и оттуда выскочил парень примерно ее лет с зонтом в руках. Перепрыгнув через небольшую лужу, он подбежал к Норе и, забрав у нее из рук сумку, сделал приглашающий жест. Если бы Нору попросили описать солнечный луч, то она бы не колеблясь сказала, что он как две капли воды похож на этого парня с густой копной ярко-рыжих волос и россыпью веснушек на открытом лице.