Пола Хейтон: Твое счастье рядом

– Надеюсь, вы понимаете, что это шантаж, – нетвердо произнесла она, – неприкрытый шантаж…

– Не совсем. Просто наиболее эффективный способ обеспечить сотрудничество.

– Вы имеете в виду, что это ваш способ?

– Если вам так угодно.

– Не понимаю, зачем все эти хлопоты, – ледяным тоном произнесла Габи. – Слишком поздно. Мама уже умерла.

– Но вы ведь живы, и ваш дед хочет с вами встретиться.

– Но почему со мной? Разве у него нет кровных внуков? Или мама была его единственным ребенком?

– Вы – его единственная внучка, – ответил Эстрадо, но у Габи осталось ощущение, что он хотел сказать нечто совсем иное.

Пальцы Габи отбивали неясный ритм на каминной доске. Может быть, она ошибается? Означает ли согласие на встречу – уступку? Следует ли продолжать чуждаться деда – или стоит забыть прошлое, а потом, вернувшись, продолжать жить как ни в чем не бывало? Она провела кончиком языка по губам и поморщилась, словно чувствуя боль от прикосновения к ним Эстрадо всего несколько минут назад. Но не может же она вот так уехать с этим человеком!

– Хорошо, я поеду, – процедила она. – Но не сегодня, это не подлежит обсуждению. Можете передать деду, что я приеду вслед за вами, дня через три. Я обещаю.

– Нет. – Эстрадо слегка мотнул головой.

– Почему?

– Потому что я вам не доверяю.

– Я же вам сказала, что даю слово! – отчеканила Габи, и на ее щеках снова вспыхнул румянец.

– О, не принимайте это на свой счет, дорогая, – проворковал Эстрадо. – Я давно уже научился никому не доверять. А сейчас, – резко продолжил он, – вам, вероятно потребуется позвонить в несколько мест, прежде чем мы уедем. Полагаю, начать следует прямо сейчас!

Схватив телефон с маленького столика, Эстрадо протянул его Габи, и она, не говоря ни слова, набрала номер Дафни.

Закончив разговор, она снова взглянула на Эстрадо. Он продолжал сидеть на диване и, казалось, был полностью поглощен созерцанием его обивки. В сознании Габи мелькнуло предчувствие, что с того момента, когда она увидела из окна этого человека, взглянула на его склоненную голову, темные вьющиеся волосы, ее жизнь изменилась необратимо, и ничего уже обратно не вернется.

Габи беспомощно повела плечами, и, когда ощутила кожей шелковистую ткань жакета, ей показалось, что на груди, животе, бедрах, везде, где их тела соприкоснулись, остался зудящий след.

Когда Габи снова взглянула на незнакомца, ее глаза расширились, а щеки запылали. Лишь огромным усилием воли ей удалось взять себя в руки и набрать нужный номер.

– Рори? Да, это я, Габи, – натянуто произнесла она. – Я очень сожалею, но, понимаешь, сегодня встретиться не удастся. – Ее взгляд скользнул по безмолвному зрителю. – Понимаешь, возникли непредвиденные обстоятельства…

Прежде чем Габи пришла в себя, она обнаружила, что находится в первом классе «Боинга-747», следующего в Каракас. А рядом с ней сидит, вернее, стережет ее, Луис Эстрадо. Прошли часы, прежде чем она стала осознавать себя и внезапно ощутила, что одна его рука лежит на ее руке, их ноги соприкасаются, а пальцы неожиданно встретились, когда она пыталась подхватить поднос с завтраком. В конце концов ее нервы не выдержали, она откинула голову назад, закрыла глаза и притворилась, что спит. Вскоре она действительно уснула.

Уже в аэропорту Каракаса, где они мгновенно прошли все формальности, Габи впервые удивилась магической силе имени деда. А затем, когда на улице на нее обрушилась такая жара, что, казалось, она одетой попала под горячий душ, вместо того чтобы присоединиться к толпе, ожидающей такси, Луис Эстрадо взял ее под руку и подвел туда, где около серого «шевроле» ожидал одетый в белую форму водитель. Завидев их, он вытянулся по струнке и принялся торопливо укладывать в багажник чемоданы.

Габи опустилась на роскошное сиденье – подальше от своего спутника. Когда машина въехала на окраину города, ее очаровала пышность и экзотика здешних мест. Вокруг царили шум, движение и буйство красок, причем своими гудками их машина соперничала с крикливыми торговцами. А тележки, запряженные ослами, вели себя достаточно вызывающе по отношению к блестящему американскому лимузину. Кругом пестрели ярко раскрашенные автобусы и грузовики; покачивались, скрипя, подвесные вывески магазинов. Они проехали через центр, украшенный как бы парящими в воздухе зеркальными небоскребами и широкими нарядными бульварами, а затем свернули в тишину предместий, застроенных шикарными виллами, где за высокими белоснежными стенами в багряной и розовой пене цветов утопали роскошные дома.