Джулия Тиммон: Рандеву с мечтой

– Но в том, что антикварные вещи дышат давними временами, я с тобой полностью согласна, – сказала она. – Бывает, возникает чувство, что они помнят события, свидетелями которых были когда-то. И что над некоторыми до сих пор раздумывают.

Подобные мысли не раз приходили в голову Эдварду. Он улыбнулся, радуясь, что в некотором смысле восхитительная Аврора так близка ему по духу.

– Но я не помешан на одном антиквариате. Предпочитаю смешение стилей. – Он обвел жестом просторную гостиную, где с огромным, облицованным изразцами камином соседствовали новомодные белые кресла и гладкие стальные поверхности. – Я дизайнер интерьеров. Люблю экспериментировать.

Аврора взглянула на него по-новому – с любопытством и интересом. Ее пухлые, будто созданные живописцем губы тронула улыбка.

– А я искусствовед. И, можно сказать, помешана на антиквариате. Говорят, старые вещи несут чужую энергетику, нельзя обставлять ими дом. А мне уютно и легко среди моих столиков, этажерок и комодов.

– Это самое главное, – пробормотал Эдвард, ясно видя перед собой Аврору в кресле викторианской эпохи.

– У меня дома подобие музея. – В ее глазах мелькнуло нечто странное – мимолетная нерешительность или нежелание допустить ошибку.

Глупости, мысленно сказал себе Эдвард. О каких ошибках тут может идти речь?

– Если интересно, приезжай в гости, – вдруг предложила она.

У Эдварда перехватило дыхание. Разве подобное возможно? Женщина-мечта, будто сотканная из неземных материй, зовет его к себе… Она всего лишь хочет показать тебе мебель, болван, грубовато прервал он свой восторг. Отбрось дурацкие надежды. С ней Уэстборн. Сердце замерло в груди, словно пронзенное ядовитой стрелой.

Уэстборн, который все это время настороженно молчал, будто прочтя его мысли, усмехнулся.

– За вход в свой музей великодушная Аврора денег не берет, – пошутил он, давая понять и видом и тоном, что сам он в «музее» бывал не раз.

– Если тебе, конечно, интересно, – добавила Аврора, глядя на Эдварда и словно не услышав Уэстборна. – Наши профессии в чем-то схожи. Я подумала…

Эдвард с удовольствием объявил бы гостям, что у него появились неотложные дела, и поехал бы к Авроре теперь же, но при мысли, что за ними непременно увяжется Уэстборн, его пыл угас.

– Само собой, мне интересно! – воскликнул он, стараясь вести себя так, чтобы не обнаруживать творившиеся внутри странности. – Непременно тебя навещу. А когда ты бываешь дома?

– Я устраиваю себе выходные в воскресенье и в понедельник, – ответила Аврора, доставая из маленькой черной сумочки записную книжку. – С утра часов до трех дня обычно никуда не езжу. – Она вырвала чистый линованный листок и вывела на нем крупными, почти печатными значками свой адрес и телефон.

Эдвард ликуя взял листок и пробежал глазами ровные строчки.

– Это недалеко от Гайд-парка?

Аврора кивнула.

– Стало быть, мы почти соседи, – пробормотал Эдвард, убирая драгоценный клочок бумаги в карман рубашки песочного цвета. – Обязательно приеду.

Заиграла медленная мелодия – кто-то включил музыкальный центр. Не успел Эдвард снова взглянуть на Аврору, как его запястье настойчиво обхватили чьи-то теплые пальцы.

– Пошли потанцуем, – прошептала ему на ухо Камилла.

Во время их непродолжительной беседы с Авророй он не помнил ни о Камилле, ни о ком-либо другом, будто Аврора вместе с окружавшим ее пространством была иной планетой и разговаривали они там – вдали от этой гостиной, от всех.

Погасли лампы, по стенам и потолку побежали разноцветные световые пятна. Когда Камилла повисла на шее Эдварда, а рядом, обнявшись, закружили его бывшая одноклассница Джосс Роуз и бесстрашный гонщик Пол Кэмпбелл, Эдвард увидел, как Уэстборн поднялся с диванчика и галантно протянул руку Авроре. Та встала царски неторопливо, и мгновение-другое спустя парочка присоединилась к танцующим.

На Эдварда и Камиллу Аврора не смотрела и казалась самим спокойствием. Впрочем, из-за темени и мельтешащих огней было трудно сказать наверняка. Ральф Уэстборн, глядя на свою даму с обожанием, о чем-то заговорил. Их лица разделяли дюйма два. Посмотрев на руки Ральфа, так уверенно лежавшие на тонкой талии Авроры, Эдвард тут же отвел взгляд в сторону. Беззастенчивость Камиллы, все крепче к нему прижимавшейся, вдруг показалась отвратительной и невыносимой. Толпа гостей с их горем и радостью, которые всем почему-то хотелось разделить с Эдвардом, будто превратилась в сборище незнакомцев, по ошибке забредших к нему в дом.