Мара Фицчарльз - Самый лучший

Теперь главное – решить, насколько ей позволено расслабиться. Хватит наконец подавлять в себе женское начало!

А значит, надо поскорее разобраться с уймой деловых бумаг и пораньше уйти с работы. Она сделала передышку, лишь когда Дотти потребовалась ее подпись. Что-то подтолкнуло ее спросить, получила ли та приглашение на бал.

– Знаете, – всплеснула руками впечатлительная секретарша, – я ведь сама хотела вам рассказать. Я очень удивилась, но Линнет объяснила, что это благотворительный бал с добрыми целями. А на такое дело не жалко ни времени, ни денег. Кроме того, Мэннинг наверняка пригласил главным образом юристов, поэтому будут одни знакомые лица.

– Линнет тоже пойдет?

– Обязательно. Мы все решили, что это стоящее мероприятие и его надо поддержать.

– Я рада, что все так единодушно выступили в пользу доброго дела. Но бал – это все же выход в свет, и я хотела попросить вашего совета, Дотти. У вас отменный вкус, вы разбираетесь в моде, а мне как раз нужно бы изменить свой имидж.

– Я польщена, – довольно улыбнулась Дотти. – Но вы и так истинная леди.

– В том-то и загвоздка. Для разнообразия… надеюсь, вы меня поймете, Дотти… я бы хотела выглядеть… чуточку… менее… – Каролина искала подходящее слово, – чопорно.

Позабыв о хороших манерах, Дотти открыла рот от изумления.

– Это вполне реально, – усмехнулась Кара. – Нужно только распустить волосы, и я стану весьма привлекательной женщиной. Мне ужасно надоел пучок, я созрела для чего-нибудь… экзотического. Вы помните мое светло-голубое платье, которое я надевала на званый ужин у Бренсонов? Или желтый ансамбль для официальных приемов?

– Длинный такой? Вы еще появились тогда с дивным жемчугом на шее…

– Именно он.

Жемчужное ожерелье, принадлежавшее лично ей, пропало вместе с украшениями бабушки.

– Как вы думаете, эти вещи будут смотреться, если я распущу волосы?

– Нет, миссис Хиллиард, – покачала головой секретарша. – Если уж вы такое задумали, то любая вещь в прежнем стиле исключается. Вам требуется нечто совершенно другое.

– Что-нибудь этакое, чтобы сменить надоевший имидж? Или, еще лучше, послать его ко всем чертям?

– Ну… если это именно то, чего вы хотите…

– Тогда, Дотти, я сегодня уйду пораньше, отправлюсь по магазинам и не успокоюсь, пока не отыщу что-нибудь сногсшибательное для бала.

Даже горячая ванна не успокоила взвинченные нервы, ибо сегодняшний вечер должен был стать испытанием. Но Кара долгие годы не одевалась «для охоты», как это называл ее брат, поэтому совсем отвыкла и в решающий момент вдруг засомневалась, так ли уж ей хочется следовать надуманному и скорее всего глупому плану.

Еще не поздно все переиграть. Никто не знает о ее планах, только Дотти, которая наверняка умирает сейчас от любопытства, но ей и в голову не придет сплетничать.

Кара тщательно расчесала еще не просохшие волосы и на миг замерла.

– Думай о том, чего ты хочешь от жизни, – тихо сказала она себе. – Приоритеты, Кара! Думай о возможности иметь собственного ребенка, и все будет хорошо. Если струсишь и не попытаешься, то никогда и не узнаешь, насколько близка была к тому, чтобы твоя мечта сбылась. Закрой глаза и представь себя с ребенком на руках. Ты можешь. С твоим-то воображением.

Кара надела белье, попудрила тело любимой пудрой с запахом сирени и распахнула дверцу шкафа. Новое платье висело на особой вешалке. Она критически осмотрела его, пытаясь решить, не слишком ли нарушила приличия, сделав эту покупку. Услужливая продавщица убеждала ее, что платье будто специально сшито для женщины с ее фигурой и цветом волос.

– Ты и уши развесила, – хмыкнула Кара. – То же самое она промурлыкала бы даже полулысой старухе в полтонны весом. Ее задача – продать, а что ты будешь потом делать с таким платьем и как в нем выглядеть – это уже твоя головная боль.

Она надела платье и радостно засмеялась – платье действительно ей шло, ее тело вдруг наполнилось счастьем, и образ старухи с избыточным весом моментально вылетел из головы.

Кара появилась в изумительном переливающемся красном платье. Непривычно короткое, соблазнительно обтекающее женственные формы, оно прикрывало тело лишь настолько, чтобы это не казалось неприличным, хотя обнажало гораздо больше, чем скрывало. Взгляд Таннера приковали тысячи крошечных блестящих огоньков, танцующих на платье. Так, наверное, капитан не отрывается от путеводной звезды, внезапно появившейся на пасмурном небе. Он упивался каждым дюймом блестящей ткани и гладкой кожи, запоминая сводящие с ума изгибы ее тела.