Тори Андерсен - А потом будет утро...

В аэропорту было удивительно многолюдно. Два рейса только что задержали из-за нелетной погоды, и посетители бара, куда Одри зашла выпить кофе перед дорогой, поглядывали то на часы, то в огромные окна, через которые было видно, как постепенно утихает снежный ветер и словно бы обещает выглянуть солнце.

– Значит – судьба, – сказала Одри официанту и, оставив мелочь, встала из-за стола.

– Конечно судьба! Все у вас будет хорошо, девушка!

– В самом деле? – зло спросила она.

– Правда. И очень скоро! Я умею читать по лицам.

– Ну-ну.

Она зашагала в сторону регистрации. Багаж в виде двух чемоданов уже уехал, теперь на ее плече висел только маленький кожаный рюкзачок, с которым она когда-то ходила на лекции.

Этот рюкзачок Том и узнал. А потом и она увидела Тома, только что сошедшего с какого-то рейса. Они остановились посреди зала, молча глядя друг другу в глаза. Том шагнул к ней.

– Ты! Ты… Ты опять прежняя! – Он прошелся взглядом по ее фигуре. – И даже рюкзак! Одри. Я прилетел к тебе. Только к тебе. Я больше никуда…

– Вот и славно. Тебя, кажется, встречает мама? – Одри кивнула на статную даму, стоявшую чуть в стороне, которая смерила ее презрительным взором и отвернулась.

– Мама? Какая мама? – Он видел только Одри. – Я люблю тебя. Одри. Делай со мной, что хочешь! Все. Я вернулся. Я – твой.

Она даже ничего не почувствовала. Совсем ничего.

– Вот и славно, – повторила она.

– Что славно?

– Да все – славно. Дай мне пройти, я опаздываю на регистрацию.

– Какую регистрацию? – Том мотнул головой, словно вынырнул из гипноза. – Куда ты?

– Извините! – Одри отодвинула его рукой со своего пути. – Меня ждут на работе!

– Одри, да что происходит? Любимая моя, ну пожалуйста, не надо так… – Он обнял ее и закружил, оторвав от пола. – Какая ты стала легкая!

– Том. – Она спокойно посмотрела ему в глаза. Удивительно, но ее и вправду больше ничего не тревожит! – Том. Ты сейчас меня не понял.

– Что не понял? – Он гладил ее коротенькие волосы, теребил любимую кисточку на шее. – Я все сделаю, только не прогоняй меня. И не уходи сама.

– Том. Я сейчас не тебя встречать пришла. Я сейчас улетаю в другую страну.

– В другую страну? – тихо проговорил он и сошел с лица.

– В другую. Страну. – Она четко разделяла слова. – На пэ! Эм! Жэ!

– Что?

– Насовсем, значит! Мне было очень приятно с тобой общаться. Думаю, это останется одним из самых лучших воспоминаний моей молодости. Прощай.

Море шептало по-зимнему. Те, кто слышал зимнее море, знают, как сильно его голос отличается от обычного, летне-курортного. Одри бродила по берегу и слушала этот шепот. Сезон закрыт, только местные жители и случайные заблудшие души, вроде нее, ищут покоя и смысла на земле обетованной. Конец декабря. Завтра в Штатах все ее друзья будут отмечать Новый год, а она – здесь.

На окраине дикого пляжа, среди обросших зеленью скал Одри прокладывала свой новый путь по узкой ленте песка под обрывом. Она больше ни о чем не думала, ни о чем не жалела, только подставляла лицо теплому сырому ветру и выталкивала из себя воспоминания, обиду, боль, чтобы они улетали вместе с потоками воздуха. Ей больше ничего не нужно. Она дошла до последней стадии морального опустошения, за которой вполне возможно последовало бы и моральное истощение, а это уже – клинический диагноз. Впрочем, в Израиле даже в ее состоянии бояться нечего: медицина здесь самая лучшая, хотя и самая платная.

Вдруг откуда-то сверху, со скалы стали доноситься громкие веселые голоса, смех и радостные крики. В нескольких метрах от береговой косы что-то громко шлепнулось в воду. Через секунду предмет вынырнул и поплыл по волнам: им оказался свадебный букет. На этой скале считалось хорошей приметой выпить за счастье молодых и бросить букет в воду. Удачно она попала! И хорошо, что скала нависает над головой, а то вслед за букетом может полететь вниз что-нибудь и потяжелее…

Одри вздохнула. Нет, она пока еще держала себя в руках, но что-то надломилось в ней, что-то надорвалось… Если когда-нибудь рана зарастет, значит, и она со временем покроется корой и станет новой, другой Одри. Если нет – она будет еще долго метаться в поисках истины, но так и останется, словно калека, в вечной боязни наступить на болевую точку. И в том и в другом случае нужно время. Время лечит. Одри улыбнулась: особенно в Израиле, где самая лучшая медицина…

За полтора месяца, проведенных здесь, когда она еще не знала главной новости, ей несколько раз удалось съездить в Каир. Теперь это не было так страшно и неприятно, наоборот: Одри впала в какую-то злобную эйфорию и нарочно подвергала себя риску, работала по двадцать четыре часа в сутки, стараясь поменьше оставаться одна. Ее невозможно было вытащить из офиса до полуночи. Она сама напрашивалась везде, куда только можно было поехать. В Каир, в Саудовскую Аравию – пожалуйста! В преисподнюю, к черту на рога – с удовольствием!