Николай Попов - Лили.Посвящение в женщину

— Нет. У вас будет отдельная квартира, свои лошади и своя прислуга! — деловым и даже немного сухим тоном ответил Рогожин.

— Моя мать не должна жить со мной?

— Нет, но она будет получать от меня те же самые деньги, которые получала до сих пор.

— Кроме квартиры, лошадей и прислуги, сколько вы будете давать мне на расходы и содержание?

— Две тысячи рублей в месяц.

— А затем?

— На ваше имя будет положен в банк капитал в сумме ста тысяч рублей.

— Вы так богаты, что можете швырять женщинам подобные суммы?

— Вы первая из этих женщин!

Лили пожала плечами и, поправив прическу, пристально поглядела в смущенные глаза Рогожина.

Несколько секунд Лили и Рогожин сидели молча.

— Простите за нескромный вопрос, — вдруг начала Лили, смущенно потупив глаза. — Скажите, как велико ваше состояние?

— Я и сам не знаю! — задумчиво произнес Рогожин. — Наличных денег и процентных бумаг у меня где-то на десять миллионов рублей. Все остальные капиталы вложены в дело. Кроме банкирской конторы, у меня фабрика, дома в Москве… Затем громадная площадь лесов в Тверской губернии.

— Вы после смерти отца остались единственным наследником?

— Да, мой брат спился, и отец лишил его наследства.

— Жив этот брат?

— Да.

— Где же он?

— Здесь, в Москве. Он живет в меблированных комнатах и получает от меня на содержание по сто рублей в месяц.

— Только?

— На пьянство с него достаточно!

— Видитесь вы с ним когда-нибудь?

— Почти никогда.

— А мать ваша жива?

— Она умерла, когда мне было всего семь лет.

— Значит, вы живете совершенно один?

— Да. — Рогожин поднялся с места и заходил по комнате.

В передней раздался звонок, после чего в дверях показался молодой человек — маленький, тоненький, одетый в щегольской смокинг с красной махровой гвоздикой в петлице. Держа под мышкой цилиндр и сдергивая с правой руки перчатку, он поспешно подошел к Лили и склонил перед ней преждевременно облысевшую голову.

— «Чуть свет — уж на ногах, и я у ваших ног!» — картавя, произнес он и, бережно взяв протянутую Лили руку, с чувством запечатлел на ней поцелуй.

— У вас слишком поздно светает! — с улыбкой заметила Лили.

Молодой человек рассмеялся дребезжащим смехом и, подойдя к шагавшему из угла в угол Рогожину, молча пожал ему руку как старому знакомому. Потом вдруг заволновался, засуетился и снова подошел к Лили.

— Божественная, очаровательная, — закартавил он, — вы знаете, кого я привез к вам?

— Кого, Жорж? — заинтересовалась Лили.

— «Певца любви, певца свободы», как некогда сказал Пушкин!

— Значит, соловья?

— Ах, нет! Что вы? За кого вы меня принимаете! Я совсем не поклонник соловьев и даже, кажется, никогда не слыхал их. Соловьи поют где-то в деревнях, а там я никогда не был. Я привез к вам знаменитого баритона нашей оперы Дмитрия Николаевича Далец-кого. — При этом Жорж сделал сосредоточенное лицо и даже нижнюю губу оттопырил.

Лили поспешно поднялась с места. Лицо ее озарилось довольной, почти счастливой улыбкой. Она много раз слышала Далецкого в опере, была в восторге от его игры и голоса и давно мечтала познакомиться с ним.

— Где же вы его оставили? — взволнованно спросила она.

— Внизу, в швейцарской, — ответил Жорж.

— Бог мой! — почти в ужасе воскликнула Лили. — Да вы с ума сошли!

— Я… я сейчас приведу его… — смущенно пробормотал Жорж.

— Не надо, я сама! — возразила Лили и порывисто вышла из комнаты.

Рогожин поглядел ей вслед и пожал плечами.

— Право, невольно позавидуешь этим знаменитым певцам! — с усмешкой сказал он. — Все наши дамы и девицы встречают и провожают их, точно коронованных особ.

— Я чрезвычайно желал бы сделаться таким певцом, как Далецкий! — со вздохом заметил Жорж. — Но, к сожалению, у меня нет ни малейшего голоса, и я могу только кричать петухом, лаять по-собачьи и подражать кваканью лягушки.

— Что ж, и это талант! — ответил Рогожин. — При известной энергии и с таким талантом можно добиться успеха и популярности.

— У женщин?..

Рогожин пренебрежительно оглядел маленькую тощую фигуру Жоржа и не ответил ни слова.

А в это время в передней сияющая Лили встречала Далецкого.

— Как я рада видеть вас! — говорила она, крепко, по-мужски, пожимая ему руку. — Ведь я давно принадлежу к числу ваших поклонниц и давно мечтала заманить вас к себе.

Далецкий молчал, любуясь красивым личиком Лили, ее большими черными глазами, ямочками на розовых щеках и пунцовыми губками, из-под которых сверкали ровные жемчужные зубы. Он давно уже привык к восторженным излияниям дам и девиц, принимал это как должное, присущее его таланту. Но стройная, очаровательная Лили его смущала. Целуя ее руку, он чувствовал истому и слабость во всем теле. Его захватывало и пьянило желание привлечь к себе эту девушку, сжать ее в объятиях и сказать ей, как невыразимо хороши ямочки на ее розовых щечках, как влекут к себе ее пунцовые губки, сколько жизни и блеска в ее больших черных глазах.